Алисия Дэй - Сердце Атлантиды (ЛП)

— Нет уж! – закричала Квинн.

Когда Анубиза повернула голову к новой угрозе, клинок Аларика описал дугу сверкающего серебряного огня и отсёк голову вампирской богини.

Тело Анубизы превратилось в спираль из чёрного маслянистого дыма и исчезло.

Аларик шагнул к Квинн, которая бросила пистолет на пол. Металл лязгнул о мрамор.

— Твой великолепный отвлекающий манёвр спас нам жизнь, – сказал Аларик, затем поднял любимую и поцеловал так, что у неё захватило дух.

— Думаю, это твоя магия спасла жизнь нам и всей Атлантиде, – ответила она, когда вновь смогла говорить.

— Мы все сделали это, – возразил Аларик. – Вместе.

Конлан подошел к голове Анубизы, которая медленно исчезала у стены.

— Если бы я был одним из своих предков, то выставил бы её на пике на стенах замка.

— Она это заслужила, – фыркнул Джастис.

— Но кто захочет смотреть на её уродливую физиономию? – спросил Вэн. – Если мы закончили бороться с демонами, вампирами и другими психами, желающими нами поживиться, пойду найду свою женщину.

— Свою женщину? – спросила Эрин, входя в комнату. – Правда? Мы искали тебя полчаса. – Она огляделась вокруг. – Почему ты здесь? Решил передохнуть?

— Они убили вампира, – сказала Райли, входя в комнату с Эйданом на руках.

— Справедливости ради, это была вампирша. Анубиза наконец мертва. А ещё мы прикончили демона и его братьев, – добавил Вэн, притягивая Эрин в свои объятия.

Кили вбежала в комнату и направилась прямо к Джастису.

— Больше никогда, никогда не делай этого.

— Не делать чего?

— Ты чуть не умер. Я почувствовала, – сказала она, прежде чем его поцеловать.

— Это было не нарочно. Но теперь мы знаем, что сможем спокойно спать, – сказал Кили Джастис. – Не верится, что она, наконец, мертва.

— Кто тут уберёт? – поинтересовалась Эрин, указывая на два чёрных маслянистых пятна на полу – всё, что осталось от головы и тела Анубизы.

— С каких пор Аларик стал супер-свето-меном? – спросила Кили.

— Потом поговорим, – пообещала Квинн. – Остались ещё вампиры, которых надо убить?

Кили покачала головой, растрепав рыжие волосы.

— Нет. Должно быть, Анубиза контролировала их, так как примерно в то время, когда вы, вероятно, убивали её, остальные растаяли и исчезли. Всё. Единственный живой вампир в Атлантиде – это Дэниел, и поверь мне, он убил свою долю подданных богини.

— У него тоже есть особая причина ненавидеть её, – сказал Аларик.

— Всё в прошлом, – подчеркнула Квинн. – У него была особая причина, поскольку злобная богиня вампиров мертва!

Аларик поймал её, когда она бросилась в его объятия, повернулся и пошёл к выходу.

— Не зовите меня и не стучите в нашу дверь, по крайней мере, двадцать четыре часа, – попросил он, обернувшись через плечо.

— Ты сказал « наша дверь », – улыбнулась Квинн.

— Ты же не думаешь, что сможешь теперь от меня отделаться? После того, как я видел тебя с этим мечом? Думаю, это потрясающее приспособление для новой работы садовницы. Тебе очень пойдёт широкополая шляпа, – смеясь, сказал ей Аларик.

Когда они покинули дворец, и жрец взмыл в воздух, направляясь к окну своей комнаты в храме, она поняла, что он сказал.

— На самом деле, я не люблю такие шляпы. Я одеваюсь по моде.

— Вовсе нет.

— Да.

— Квинн, для меня ты самая красивая женщина в мире, и я люблю тебя, но ты выглядишь так, словно нашла свою одежду в мусорке у бездомного.

— Тогда ты не захочешь, чтобы я покупала красный лифчик и трусики, – сказала она, опуская ресницы и поглядывая из-под них на Аларика. – Ну как, соблазнительно?

Он застонал и полетел быстрее.

— Я должен был сказать им не мешать нам сорок восемь часов. Или три недели.

— На этот раз ты должен меня накормить, – сказала она, оставаясь практичной до конца. – Чтобы кувыркаться с тобой, мне понадобятся силы.

При виде радушной луны над Атлантидой, ярко светившей его народу после стольких тысяч лет в пучине, магия Аларика восстановилась, и его наполнила сила. Тело жреца вновь засияло, и Квинн улыбнулась.

— Ты снова светишься. Значит, мои женские чары действуют? Если у меня вообще есть женские чары, – сказала она, смеясь. – Думаю, за последние десять лет они заржавели.

— Твоих чар более чем достаточно, чтобы я захотел войти в тебя и не останавливаться, пока ты не закричишь, – искренне ответил он и, наклонившись, сжал губами её сосок прямо через рубашку. Между их телами прошел разряд силы, и Квинн застонала.

— Ты можешь поторопиться?

Он влетел в окно, бросил любимую на кровать и сорвал одежду с её чудного безупречного тела, а она яростно дергала его брюки, пока не стянула их.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – твердила она, обхватив ладонью его член.

Пришла очередь Аларика стонать. Через несколько секунд он ворвался в её тело. Вскоре она выкрикнула его имя.

Он станет счастливейшим садовником на свете.

В итоге прошло не двадцать четыре часа, а скорее, три дня. Каждый раз, когда Аларик касался Квинн, его разум восставал против мысли подпустить ближе внешний мир.

Когда он целовал любимую, у её губ был вкус надежды. Надежды на будущее без мечей и смерти. Надежды на счастье и любовь.

Аларик притянул Квинн ближе и погладил изгиб её бедра, вновь восхищаясь гладкостью кожи. Она была мягче лучшего атлантийского шёлка и слабо поблёскивала в лунном свете. Тёплая и нежная, искушающая своим очарованием. Его пальцы обвели вершинку груди Квинн, задрожавшей в ответ.

Для атлантийца явилось сюрпризом, что его свирепая, мятежная, воинственная женщина так чувственна в постели. Аларик наклонил голову, чтобы поцеловать сосок Квинн, и она легонько ахнула.

— Скажи мне, чего ты хочешь, – потребовал он, поднимая голову и глядя ей в глаза. Его голос звучал низко и грубо. Аларик должен был услышать слова, хотя реакция её тела говорила сама за себя. – Скажи мне ещё.

— Я хочу тебя, и ты это знаешь, – ответила она с потемневшими глазами. – Я хочу тебя больше, чем когда-либо представляла.

Квинн прикусила изгиб шеи любимого, и его затопила потребность и раскалённое добела желание. Аларик прикоснулся к щеке Квинн и удивился, что эта сложная, соблазнительная, невероятная женщина действительно принадлежит ему.

Он был дома. Навсегда.

***

Квинн усмехнулась, когда глаза Аларика засияли горячей изумрудной зеленью. Ей не пришлось гадать, хочет ли он её. Он излучал желание так же сильно, как и другие эмоции. Она хотела этого атлантийца вновь и всегда. Он был убежищем, и передышкой, и облегчением. Он был любовью.

Она открыла ему свои губы и тело, целовала его, пробуя на вкус рот и язык любимого, дразнила его, мягко покусывая за нижнюю губу. Его твёрдое тело содрогалось в её руках, и Квинн торжествовала, ощущая, как он теряет контроль над собой, хотя и сама начала трепетать.