Евгения Кобрина - Непреложная пара (СИ)

Молчаливая процессия шла через лес, и Сайли постаралась думать о том, как бы ни упасть, зацепившись за корни деревьев. Она похвалила себя, и свою настойчивость в выборе обуви – легких балетках на плоской подошве – мать настаивала на неустойчивых туфлях, на высоких каблуках. А потом Сайли начала думать о платье, к подолу которого, наверняка, пристанут жухлые травинки и песчаная пыль. И, кажется, это помогло, девушка отвлеклась от невесёлых мыслей, но они сразу вернулись, как только процессия вышла на опушку леса, к большому валуну.

Это был погребальный камень, на котором сжигали погибших волков. Сейчас на нем на куче аккуратно сложенных еловых веток лежало тела Рейна. Сайли зажмурила глаза.

«Не смотри! Не смотри!».

Люди стали выходить из леса и окружать погребальный камень, заполняя всю поляну светом свечей. Они больше не говорили, только ближе подходили друг к другу, образуя собою большие круги вокруг камня.

Сайли не выдержала и открыла глаза, но дальше спины Крейка смотреть не стала.

«Я запомню тебя живым», думала девушка, повторяя это как заклинание. А потом не выдержала и посмотрела в сторону камня, привстать на цыпочки и выглядывая из-за плеча мужчины. Она смотрела всего секунду, но в память навечно врезалось бледное, умиротворенное лицо Рейна, которое казалось и в смерти немного улыбалось. Сайли снова спряталась за спину Крейка, и подумала, что правильно сделала, посмотрев на тело Рейна – теперь она точно знает, что его больше нет.

Церемония погребения началась. Гордон произнес короткую речь о своем сыне и его безвременной кончине, которая доказывает ценность каждого мгновения жизни. А потом первый круг людей начал сходиться и огоньки со свечей начали перебегать на еловые ветки, на которых лежало тело Рейна. Семья умершего, по традиции не могла поджигать погребальный костёр, поэтому Гродвольны остались стоять на месте, и Сайли была рада этому. Еловые ветки начали разгораться, потрескивая в тишине ночи, и девушке показалось, что это трещит её душа, разрываясь от скорби. Она снова зажмурила глаза и качнулась вперёд, неосознанно прислоняясь к мощной спине перед собой. А затем положила на спину руки и уткнулась в неё лбом, черпая силы, от мужчины, стоявшего перед ней.

Крейку показалось, что его сердце пропустило удар, когда девушка прислонилась к нему. А когда она, положив на его спину руки, уткнула в него лицо, сердце снова начало биться, только теперь в два раза быстрее.

Он помнил день, когда влюбился в неё.

Когда Крейк от брата узнал, что тому предстоит жениться на незнакомой девушке из другой стаи, соединив тем самым два рода, он порадовался, что родился вторым. Он не завидовал Рейну, в его старшинстве. Никогда старший брат не уменьшал достоинства младшего, не пытался руководить им или поучать. В серьезных делах, они всегда были на равных, всегда советовались друг с другом и сообща принимали решения. Но Рейн любивший повеселиться не раз отшучивался по поводу двух минут, в которые он стал старшим, а Крейк младшим. И эти шутки, не имевшие ни грамма злости, раздражали Крейна до безумия. Рейн, знавший это, часто их использовал, что бы тем самым отвлечь брата от грустных мыслей, или плохого настроения. Но когда, Рейн, после разговора с отцом, сказал брату о своей предстоящей женитьбе, о своем долге старшего сына, Крейк, грустно улыбнувшись, заметил, что теперь те самые две минуты сыграли не в пользу Рейна.

Он сочувствовал брату: тому нужно было вступить в династический брак без любви, навсегда соединившись с незнакомой девушкой. Тогда он даже согласился помочь брату в его безумной идеи разыграть знакомство с невестой, в стиле кровавого экшена. Крейк ударил Рейна, и у того пошла кровь, которая должна была впечатлить девушку, во что сам Крейк мало верил. Но ему было любопытно, чем закончится нелепый план брата, и он остался поблизости, наблюдая за происходящим из укрытия большого дерева.

Сначала Крейк услышал несильный аромат молодой волчицы, а потом увидел её саму. Девушка была не высокой со стройной фигурой, которую облегали узкие джинсы и длинная майка-блуза приятного травяного цвета. Крейк тогда подумал, что этот цвет очень идет её распушенным русым волосам, в которых поблёскивали рыжие искры. Она шла легкой походкой, приближаясь к месту роковой встречи, и думала о чем-то приятном. Девушка поняла, что не одна, только когда окровавленный Рейн перерезал ей путь, выйдя из-за угла. Почему не почуяла запах крови еще издалека? А потом Крейк смог хорошо рассмотреть её лицо, пока старший брат разыгрывал своё представления. Она была милой, не обладала яркой красотой, но светилась именно своей, особенной. Красивые зелёные глаза, чуть вздернутый носик, разовые губы. Тогда ему особенно понравилась её красивая длинная шея, с которой она сняла шелковый шарф и протянула Рейну, что бы тот остановил кровь. Крейк порадовался за брата, девушка показалось очень милой, и совсем не походила на избалованную дочь могущественного Альфа-вожака.

Молодые люди начали встречаться, но Крейк редко видел Сайли. Они и до этого не часто проводили время со старшим братом (Крейк всегда был более близким с братом Алленом, который родился через год после двойни), а теперь с появлением в жизни Рейна милой невесты и подавно.

Все случилось на званом ужине их семьи, на котором отец представил Сайли, как невесту старшего сына, как будто до сегодняшнего ужина об этом никто не знал. Гордон не часто устраивает подобные сборища, но когда делает это, всё должно было быть на высшем уровне. На таких обедах они всегда садились за стол согласно этикету: глава семьи во главе стола, его жена напротив, старший сын по правую руку, а Крейка, всегда сидевшего по левую руку, подвинули, что бы усадить на его место невесту Рейна. Мужчине пришлось сесть возле неё, от чего вся левая половина стола сдвинулась. Аллен, оказавшийся теперь напротив Крейка, тогда еще пошутил, что теперь сидевших на левой стороне стола «понизили». На что Сайли, от которой все присутствующие чувствовали сдерживаемые волны беспокойства, ответила, что обязательно попросит свою кузину разбить себе коленку и подловить Крейка, после чего правую сторону стола тоже «понизят». Все рассмеялись, и атмосфера перестала быть такое напряженной. Для всех кроме самого Крейка.

Весь вечер он сидел слишком близко к ней и слишком остро чувствовал приятный аромат юной волчицы, слышал её нежный веселый голос, а иногда кожа мужчины покрывалась мурашками, когда Сайли случайно касалось его рукой. Он узнал, что девушка не только милая, она была остроумной, начитанной, правдивой, не боялась казаться смешной. Она краснела, когда слышала комплименты, или когда ловила на себе страстные взгляды Рейна. И она боялась его, Крейка. Он мог сказать это на двести процентов. Он чувствовал её страх, совсем незаметный, скрытый, но от этого не менее острый. И это сделало своё дело. Все в нем взбунтовалось, все хотело доказать девушке, что его не нужно бояться, что он не обидит её, не причинит зла. И он захотел обладать ей, что бы доказать это. Но он не мог. Не мог получить невесту брата. А потом, под конец вечера, когда шёл какой-то отстраненный разговор, который он не слушал, пытаясь справиться с накатившими чувствами, её рука легко коснулась его руки, лежавшей на столе. Он, подняв глаза, встретился с её взглядом. «Вы, правда, не сердитесь, что я села на ваше место? Я могу попросить вашего отца вернуть его вам», - сказала девушка с тревогой в глазах. И тогда он понял, что пропал. Он понял, что влюбился в неё. Влюбился в невесту брата.