Марьяна Мирная - Невеста ворона (СИ)

Я тоже рассмеялась. Они трое казались мне такими серьёзными, недосягаемыми, узнать об их мелких неудачах, детских причудах, помогало воспринимать их обычными людьми, просто обличенными чуть большей властью.

– Когда ты понял, что влюбился? – я спросила напрямую, с Юджином мне не хотелось юлить и увиливать, строить из себя кого-то, кем я не являюсь, хотя раньше я только так и жила. – Мне очень нужно это знать. Для моих личных, эгоистичных целей.

– В первый день, – ответил он, закрывая лицо руками. – Ты была смертельно оскорблена тем, что я не хочу на тебе жениться. И это при том, что я видел тебя впервые в жизни. Что за чокнутая, подумал я. Но уже вечером всё не мог выкинуть из головы выражение твоего лица, когда я сказал, что не хочу жениться, и понял, что улыбаюсь как дурак.

Он отнял руки от лица и посмотрел на меня сияющим взглядом своих синих-синих глаз, и я поцеловала его сама. Наши губы раскрылись, соприкасаясь, по телу разлилось тепло, как от рюмки вишнёвки. Рукой я взъерошила его причёску, он оглаживал мою спину, талию, как будто боялся спуститься чуть ниже.

– Откровенность за откровенность, – сказал Юджин, когда мы разорвали поцелуй, чтобы отдышаться. – Расскажи, что первое ты подумала, когда тебе сказали про возможность выйти замуж за принца.

– Вдруг он, то есть ты, будет старым и страшным, – ответила я предельно честно. Помню, я тогда ещё думала о принце Чарльзе.

Он, конечно, не имел ни малейшего понятия о том, кто такой принц Чарльз.

– То есть будь я старым и страшным, ты не ответила бы на мои чувства? – он притворно удивился.

Я наморщила нос.

– Ответила бы, наверное, но не так быстро, пришлось бы подольше поухаживать, а то как-то слишком легко я сдала свои баррикады.

– Леди, у вас тринадцать диадем из редчайших кристаллитов! – возмутился Юджин.

– Четырнадцать, – поправила я.

– Леди, у вас четырнадцать диадем с редчайшими кристаллитами! – повторно воскликнул он. – Вы ужасно меркантильны.

– Да, и я этого никогда не скрывала, между прочим.

Я понимала, что комната Юджина с его панорамными видами всего лишь временное убежище от наших проблем, но я планировала запомнить этот кусочек рая на всю жизнь. Нам приносили завтраки, обеды, ужины, всё, что было между ними и чего бы мы только не захотели. Впрочем, Юджин этим не злоупотреблял, в отличие от меня. Несмотря на то, что формально я не имела права жить с Юджином в одной комнате до свадьбы, но во-первых, мы обретались в кабинете, а не в спальне, а во-вторых, все церемонии были соблюдены. Пока. Не знаю, долго ли я смогу сдерживаться.

Мне ещё многое предстояло узнать о Юджине, если обстоятельства сложатся в нашу пользу, но уже сейчас я видела, как много он хочет отдать. И не из-за какой-то нерастраченной нежности – он нежен с сестрой, близок с друзьями, с теплотой вспоминает о родителях, с Рихардом их отношения были иногда напряжёнными, но в целом даже немного трогательными – а потому, что в нём невероятно много всего, что можно отдать. Он великий человек в том смысле, что он велик не только ростом или умом или деяниями или властью, но и в первую очередь душой.

Большую часть времени я лежала, обняв Юджина поперёк туловища, вытянув ноги на диване, пока он работал, то есть решал дела государственного значения. Часто заходила Кайла с радостно каркающим Гидеоном на плече, хвасталась обновками, рассказывала последние сплетни. Платья с узором из воронов с зелёными глазами – последний писк моды, в ателье нет отбоя от клиентов. Сама Кайла щеголяла каждый день в новом, но больше всего я оценила блузы с желтогрудками и красногрудками (местные аналоги синиц и снигирей) и бантами у левой ключицы. Мне не терпелось заняться массовым усовершенствованием одежды, как только Юджин окончательно поднимется на ноги... И, пожалуй, еды, но с этим стоило повременить. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезь, но я уже залезла, и мой устав пришёлся людям по вкусу, что уж тут сделаешь.

Иногда к нам приходил Серджиус с бумагами, и я дремала прямо у Юджина на коленях под их голоса. Кто бы мог подумать, что я привыкну к скрежещущему тембру Серджиуса и смогу спать под него.

– А что, по-моему, хорошо – будущие король с королевой держат небо над головой испуганных горожан, – сказал Серджиус, когда речь в очередной раз зашла о Дне, Когда Упало Небо (он теперь так и назывался). – Красота. Хоть сейчас на рекламную голограмму.

– С каких пор ты интересуешься политикой? – оборвал его Юджин. Политики ненавидят политику, странное противоречие.

– С тех пор, как стал первым советником принца, – саркастично ответил Серджиус.

***

Когда Юджин стал чувствовать себя лучше, я решила побывать у себя дома, несмотря на то, что я решила остаться в Эйа на обозримое будущее. Если представилась возможность попрощаться с мамой и друзьями, забрать кое-какие вещи, завершить незаконченные дела, то почему бы этим шансом не воспользоваться. Да хотя бы чтоб в розыск не объявили и без вести пропавшей не признали. Однако Юджин моей логике не внял, он воспринял эту идею с не совсем понятной мне нервозностью, то есть запрещать на стал, даже недовольства не выказал, но согласился, странно хихикнув, и насупился, как маленький ребёнок.

По причине слабого пока что здоровья принц не мог совершать свои обычные нервозные походы из угла в угол, но накрутить всех вокруг сумел. Когда нужно было решать какие-то дела, Серджиус, Иоланда, Конрад ходили вокруг него хороводом, как вокруг ёлки. Если в комнате была Кайла, то все собравшиеся ещё и хлюпали носом, потому что Кайле было грустно из-за мнимой размолвки между мной и Юджином.

– Кто пойдёт со мной? – спросила я однажды во время этих «хождений по мукам». – Юджин?

От моего предложения он отказался, но по лицу было видно, что воспринято оно с облегчением, поскольку сигнализировало, что уходить насовсем я не собираюсь. Оказалось, что членам королевской земли запрещено покидать пределы мира, поэтому «Я, я хочу!» Кайлы тоже было невозможно.

– Вадим? – я пошла дальше «по списку».

– Только ради того, чтобы собрать все нужные детали, – мрачно ответил он. Бородёнка у него снова отросла, видок был затрапезный и зародыши моей симпатии к нему завяли. Лицо ему подлечили, стало как новенькое, он сначала хотел оставить шрам, но Иоланда сказала, что в Эйа шрамы – прерогатива низших слоёв населения, которым не доступна магия, и Вадим передумал.

– Твои родители наверняка думают, что ты умер.

– Ну и пусть, мне плевать.

– Ладно, это тебе решать. Серджиус?

Да-да, мне невозможно хотелось понаблюдать за Серджиусом в своём родном мире: в метро в утренней давке, в очереди, в скрипящем от старости лифте.