Марьяна Мирная - Невеста ворона (СИ)

Юджина уже осведомили, он яростно взирал на обоих братьев, сидящих за решёткой. Он ничего не говорил, просто смотрел на них взглядом, полным разочарования и бешенства. Я никогда не видела его таким, и понадеялась тогда, что никогда больше не увижу.

Сидящие за решёткой, мрачные, обиженные, братья выглядели совершенно одинаковыми, даже фингалы у них под глазами, будто бы отзеркаливали друг друга. Я впервые не сразу различила их. У Конрада была рассечена губа, у Серджиуса сильно отекла челюсть с правой стороны, кроме того он всё ещё температурил и весь блестел от пота.

– Вам не стыдно? – сказал наконец Юджин.

Мне снова стало смешно. Наверное, это что-то нервное, но я ожидала от него чего угодно, но не этой фразочки воспитателя из детского сада.

– Оскорбление королевской персоны карается законом, – пространно сказал Серджиус. Из-за травм и болезни он говорил немного в нос.

– Это ты себе скажи, я в отличие от некоторых мечом на королевскую персону не замахивался, – сказал Конрад. У него с голосом всё было нормально.

– Та-ак, – Юджин взмахнул рукой, словно дирижер, – а теперь вы объясните мне всё с самого начала.

Ридли молча заняла стульчик в углу, и смотрелась в нём очень органично, как будто она на своём месте и всю жизнь здесь просидела.

Перебиваемый братом, Серджиус рассказал, как он собирался арестовать меня, потом признался, что погорячился, описал симптомы своей болезни, в которые входили слуховые галлюцинации, после чего пошёл совсем невнятный рассказ о том, как они с Конрадом пошли в бар выпить (и это во время болезни!), заговорили о короле и королеве и умудрились подраться.

– Но он сказал о тебе такое! – крикнул в сердцах Серджиус, обращаясь к Юджину.

– Если бы за любое плохое слово обо мне нужно было сажать в тюрьму, то ты, мой милый друг, оказался бы так первым. И ещё помнишь надпись на дворцовой стене, так вот это было бы делом первой важности.

– Я ищу, я занимаюсь этим делом, – спохватился Конрад.

Уж не знаю, чего такого на стене написано про Юджина. Сходить, что ли, посмотреть, но он смутился.

– Не надо. Я всего лишь хочу понять причину вашего конфликта.

А что, даже приятно, из-за меня в кои-то веки подрались парни. Ладно, скорее из-за моего мужа, но и из-за меня в некоторой степени тоже.

В итоге Серджиус извинился. Вроде бы даже искренне. Он попросил прощения у меня, Конрад – у Юджина, хотя мы до сих пор не знали за что, потом братья – друг у друга. Ридли хлопотала над разбитым лицом мужа. Юджин договаривался со служащими в участке. Очевидно, что произошло недоразумение, никто не пострадал, а сам по себе пьяный дебош не повод сажать человека за решётку, но в тот момент, когда мы впятером собирались выходить на улицу, нас настиг Рихард с парой крылатых офицеров за спиной.

– У меня есть все основания для ареста коммандера Конрада, – сказал он, как будто бы небрежно.

Да что за день безумный, причём уже второй подряд.

– Какие ещё основания? – возмутился Юджин. – Запрещаю проводить аресты без моего ведома.

– Если для ареста каждого мелкого воришки спрашивать вашего разрешения, ваше величество, вам спать будет некогда, – осадил его Рихард.

Все притихли. Обстановка накалялась.

– Не надо делать из меня дурака, дядя. Я говорил про аресты внутри Ближней Стаи, которые участились (то есть он уже знал, что произошло вчера), и ты это прекрасно понял. Сначала ты представишь доказательства, и я буду решать вопрос об аресте.

– Слушаюсь, ваше величество, – сказал Рихард, и в голосе его почти не звучала насмешка.

Они разговаривали наедине, так что всех подробностей я не знаю, как объяснили нам, Конрад вёл дневник, в котором описывал свою ненависть к покойному королю, Юджину и власти великого-и-так-далее государства Эйа. Якобы разлука с братом сделала его одержимым. Дневник имелся в наличии. (Теперь я поняла, что делал Рихард у Конрада дома.)

Рихард зачитывал отрывки, и, признаться, у меня кровь стыла в жилах. Конрад был весь белый, как простыня, треугольник вокруг губ отдавал синевой, как будто он находился в полуобморочном состоянии, но он всё равно пытался объясниться.

– Мне было шесть, и меня разлучили с братом, с которым мы раньше не расставались больше чем на пару минут. Конечно я был зол.

– Читаю запись двухлетней давности: «Серджиус не считает меня своим братом, мы и в половину не так близки, как они с Юджином. Я бы отдал всё на свете, чтобы повернуть время вспять или хотя бы сделать так, чтобы король умер раньше, и мы воссоединились после разлуки не такой долгой».

– У всех время от времени бывают подобные мысли, – защищался Конрад.

Я согласна с ним в том, что касалось мыслей. И правда, кто не думает плохо порой даже о самых близких. Но как-то всё было очень не к месту, не вовремя. Если объяснять происходящее тем, что Конрад безумен, пазл складывался идеально.

***

Завтрак проходил в напряжённой обстановке и укороченным составом. Серджиуса наконец-то смогли уложить в кровать, потому что у него начался откровенный бред. Кайла устроила дяде скандал и объявила голодовку. Как поведала она однажды на «ночных посиделках только для девочек», которые я пару раз устраивала у себя в спальне, принцесса была влюблена в Конрада. Не знаю, что там с вопросом взаимности, но когда предмет обожания обвинили в государственной измене, Кайла взбунтовалась.

Мне, ясное дело, кусок в горло не лез. Выйдя из-за стола, я направилась к заключённому. Чтобы понять, в чём дело, нужно было обязательно поговорить с ним. Конрада заперли не в камере, а в его собственном кабинете. Когда я вошла, он сидел, свернувшись в кресле.

Я выдержала паузу, хотела проследить за его реакцией, но никакой особенной реакции не последовало, он был всё таким же бледным, с синюшными губами, нервным, чуть ли не заплаканным.

Мог ли обаяшка Конрад совершить леденящее душу предательство? А почему бы и нет? Что в сущности я знаю об этих людях, знакома с которыми без году неделю? Ничего. Но это был не Конрад.

– Ты веришь, что я невиновен? – спросил он сразу же, ища взглядом моей поддержки, как щенок ищет одобрения большой собаки.

– Не знаю, – честно ответила я, присаживаясь на аккуратно застеленную кровать. – Вот скажи мне, ты хорошо знаком с Рихардом? Вы много вместе работали?

Всё же Рихард не давал мне покоя.

– Нет и нет. Наша работа почти не пересекается. Я провожу много времени с людьми, он – в своём кабинете с бумагами. Я решаю повседневные вопросы, он – думает обо всём и обо всех сразу.

– Чем же он всё-таки занимается? "Думает обо всём и обо всех" – расплывчатые обязанности, согласись?

– Говорю же, я человек простой, работаю с людьми, в дела государственные, где светлая голова нужна, не лезу.