Эрика О'Роурке - Избранная

Я чувствовала, что выделяюсь, когда сидела там у входа, в воскресной одежде, несмотря на то, что была среда, но так захотела моя мама.

Она тоже хотела пойти, но в ресторане снова нехватало персонала. Кроме того, ее излишняя жеманность — это совсем не то, что мне нужно было в момент, когда я рассматривала фото подозреваемых и выуживала информацию из Ковальски.

Вопреки моим предположениям, комната ожидания, в которую меня направили, была не убогая, а в бежевых тонах: бежевые пластиковые стулья, темно-бежевые стены, бежевый линолеум.

Даже жалюзи, которые скрывали улицу, оказались из бежевого пластика. Воздух был несколько застоявшимся, лампы на потолке гудели, а люди проходили мимо, едва замечая меня.

Анонимность в какой-то мере мне нравилась.

Я пальцем обрисовывала инициалы, которые были выцарапаны на сидении рядом с моим, и мысленно вернулась к Люку. Был ли он другом для Верити?

Они выглядели бы великолепно как пара, Верити — белокурая и сияющая, а Люк такой темный и пылкий. В отличие от меня она смогла бы его удержать.

Она получила бы гораздо больше ответов и меньшее количество оскорблений от него. Точнее никаких оскорблений. Тем не менее, я не могла поверить, что она выбросила наш план по поводу Нью-Йорка на ветер из-за парня, еще ради Люка.

Она не была такой нечестной. Что бы не произошло между ними, во что бы не была она впутана… это было настолько ужасно, что она бросила меня на произвол судьбы. Я колебалась между страхом и обидой. И от одного и от другого мне становилось дурно.

Женщина, лет пятидесяти, с хорошо подстриженными пепельными волосами, угловатым, умным лицом и в дорогом брючном костюме, вошла в приемную. Когда она заметила меня, подошла.

— Мо?

Я кивнула, нерасторопно поднялась и повесила сумку на плечо. Я оставила шар со снегом дома, спрятав в корзину с бельем.

Брать с собой в полицейский участок украденное было более чем глупо, а еще потому что мама стирала белье только по понедельникам, корзина с грязной одеждой была самым безопасным местом в доме. В этот раз железные привычки мамы пригодились.

— Эльза Стартон. Мы разговаривали вчера, — она пожала мне руку. Ее рукопожатие было крепкое, а на ногтях идеальный французский маникюр.

— Рада познакомиться с вами, — сказала я и дальше лгала по накатанной. Она выглядела устрашающе, как питбуль с духами Шанель № 5. Я не знала, какой счет она выставит дяде Биллу, но даже сейчас я понимала, что она стоит того.

— Мне тоже. Давай присядем на минутку. Кто-нибудь уже разговаривал с тобой, когда ты сюда пришла?

— Полицейский на входе сказал, что я должна подождать здесь.

— Отлично. Я не хочу сегодня столкнуться с какими-нибудь неожиданностями. Тебе нужно будет посмотреть несколько фотографий, и Ковальски еще раз задаст вопросы, которые он уже задавал в больнице. Если ты будешь в чем-то не уверена, предоставь это мне, — жестом она подозвала полицейского в униформе. — Скажите детективу Ковальски, что его час начался пять минут назад.

Полицейский исчез за дверью «только для авторизованного персонала», и Эльза повернулась ко мне. — Есть что-то, что мне нужно знать, прежде чем мы войдем туда? Что-то, что ты забыла упомянуть по телефону?

Я покачала головой. Конечно было много чего, о чем я не рассказала ей: кошмары, от которых я просыпалась в два часа ночи, Люк и его полуответы, мои попытки самостоятельно найти убийц Верити, но ничего из этого не входило в категорию вещей, которые должны знать Эльза и мой дядя.

Моя благодарность к дяде Биллу за то, что он, очевидно, предоставил мне самого высококвалифицированного юриста, не означала, что я буду ему верить.

Ковальски появился в двери, он выглядел уставшим и помятым, хотя был всего час дня. Эльза стерла бы его в порошок, и мысль об этом должна была придать мне уверенности.

Вместо этого почувствовала легкое сочувствие к нему. Вероятно, он искал убийц Верити в неправильном направлении, но по крайней мере искал.

Он держал в руках кофейную чашку с надписью «Лучший папа на свете» и толстую папку в другой. — Добрый день, миссис Стартон, — сказал он и поднял чашку в знак приветствия. — Привет, Мо. Спасибо, что смогла прийти.

Он придержал дверь ногой и кивком пригласил нас войти. В конце коридора находилась комната наполненная письменными столами, шкафами для деловых бумаг и полицейскими. Гул голосов и телефонных звонков доносился до нас, но Ковальски повел нас в комнату по соседству.

Мы сели за стол с одной стороны, Ковальски с другой. Эльза вытащила новый блокнот, положила его на стол и холодно посмотрела в глаза Ковальски.

Молчание, один из его неприятных видов, распространилось между нами.

— Вы не являетесь подозреваемой, — начал Ковальски внезапно, направил взгляд на меня, затем положил папку на стол и убрал в нее несколько бумаг. — Вам не требуется адвокат.

— Если вы еще раз посоветуете моей доверенной, чтобы она отказалась от адвоката, тогда я подам иск на вас и город, так что в конце вы останетесь без штанов.

Я укусила себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы не засмеяться. Странно, что в такой момент мне стало смешно.

Ковальски пристально посмотрел на нее, а потом снова обратил все внимание ко мне. — Мо, у меня есть пара фотоальбомов с фотографиями преступников. Типами, которые уже не раз совершали насильственные действия.

Могли бы взглянуть на них? Скажите, покажется ли вам кто-то знакомым?

Когда я ответила, мой голос звучал запуганно и хрипло, даже для моих ушей. — Я не успела их рассмотреть, перед тем, как потерять сознание.

— Однако можно ведь хотя бы попытаться, правда?

— Я не знаю.

Он подтолкнул первый альбом через стол, и я, открыв его, начала медленно листать. Ни один из изображенных мужчин не показался мне знакомым, но даже сейчас, когда мои воспоминания постепенно восстанавливались, я не была уверена, что именно видела в переходе.

Я вглядывалась в лица мужчин, недовольные, гневные, невыразительные, с кожей всех цветов, разного роста, но никого не узнала, ни капельки страха не возникло внутри, не всплыло никаких воспоминаний.

Я покачала головой. — Мне очень жаль.

Ковальски передал мне другой альбом. — Не переживай. У нас еще много, — я продолжала разглядывать фотографии и задавалась вопросом, как мне выманить информацию из Ковальски, когда он заговорил снова.

— Мо, происходило ли что-то странное за последние пару недель? Кто-то околачивался в ваших излюбленных местах? Может даже несколько человек? Верити замечала что-нибудь?

Вероятно, мне даже не придется юлить. — Верити была в Луизиане. Если и произошло что-то необычное, меня не было рядом, чтобы увидеть что-то.

— Я имел в виду здесь, в Чикаго. Кто-нибудь вел себя подозрительно? Кто-то, кого вы не знали?