Дарья Кузнецова - Симбиоз

Удирающих нас попытался преследовать один из драчунов, но на наше счастье этот манёвр заметили полицейские и, несмотря на численное превосходство противника, сумели нас прикрыть. Хотя безоружному «Лебедю» всё равно неплохо досталось, и сейчас мы пытались сесть на планету так, чтобы не разбиться об неё же, и, желательно, сделать это поближе к научной базе. Компенсаторы пока стойко держались, обеспечивая нормальную силу тяжести, и оставалось только гадать, от каких перегрузок они нас спасают.

Чем закончился бой и закончился ли вообще брат не знал: старшее поколение было занято спасением корабля и наших жизней, им было не до объяснений. Благо, приказавшие долго жить камеры при посадке помогали мало, да и вообще выполняли скорее декоративную функцию, позволяя экипажу любоваться окрестностями в те редкие моменты, когда это действительно было интересно.

Меня пытались дозваться, но когда это не помогло, отправили за мной Ваню. Собственно, на этом полезная информация исчерпывалась.

Брат замолчал, и через несколько секунд я поняла, что скучаю по механическому голосу, предупреждающему об опасности и велящему собраться в рубке. Тишина была оглушительная: дядя Боря с Василичем общались без лишних слов, через терминалы, а нам только и оставалось, что слушать тихий гул двигателей и разглядывать статичную картинку, занявшую обзорные экраны. Заставка представляла собой великолепный вид на Землю с дальней орбиты, и оказывала бы умиротворяющее воздействие, если бы мы не знали, что происходит на самом деле. Она так резко контрастировала с напряжёнными позами мужчин, с вцепившимися в манипуляторы ручного управления ладонями дяди Бори, что становилось ещё страшнее.

Ожидание выматывало. Мне кажется, если бы было видно, как приближается поверхность планеты и как полыхает зарево, окружающее входящий в плотные слои атмосферы корабль, было бы спокойней. А сейчас… казалось, что ещё мгновение — и мы разобьёмся. Мгновение проходило, а долгожданная развязка всё никак не наступала, и страх накатывал с новой силой.

Ванька хмурился, цепляясь за подлокотники кресла, и, наверное, очень жалел, что не он сейчас сажает корабль, а вынужден сидеть здесь, на предназначенном для пассажиров месте, и ничем не может помочь. Я же крепко обнимала футляр скрипки и мысленно твердила одну мольбу, невесть к кому обращённую: «хоть бы всё обошлось, хоть бы всё обошлось!» Сердце испуганно трепетало где‑то в горле, и я почти ненавидела тот момент, когда выбрала эту специальность и связала свою жизнь с космосом. Чем я вообще думала в тот момент?! Ладно — специальность, но почему я не осталась работать где‑нибудь на заводе, собирающем корабли?!

О том, что особенного выбора у меня не было, да и работа эта мне в остальное время очень нравилась, я сейчас не думала. Что поделать, это Ванька может гоняться за приключениями, а я предпочитаю тихонько возиться с корабельными модулями. Желательно, без авралов, где‑нибудь на солнышке, на поверхности мирной и гостеприимной планеты. Космический Разум, пусть эта планета окажется именно такой, а все мои страхи, как это часто с ними бывает, сильно преувеличенными!

Не знаю, что бы со мной было, если бы не присутствие тёти Ады. Её феноменальное спокойствие и полное доверие к талантам мужа частично передавались мне и не позволяли впасть в истерику. Более того, в конце концов мне удалось разозлиться на себя и почти перестать трястись. Как не стыдно паниковать?! Ванька вон держится в разы лучше, а он между прочим младший, и это я должна подавать ему пример! И мои недавние рассуждения о том, что мальчик вырос, не играют здесь никакой роли.

Но ничто, а уж тем более — падение, не длится вечно, и мой кошмар вскоре закончился, и закончился вполне благополучно. То ли я недооценивала таланты дяди, то ли гравкомы были достойны памятника при жизни, а то ли Ванька преувеличил масштаб катастрофы и не так уж неконтролируемо мы падали (или и то, и другое, и третье вместе), но сели почти ровно. Только на несколько секунд навалилась неприятная тяжесть — видимо, компенсаторы отрабатывали удар.

— Уф! — шумно выдохнул наш капитан, тяжело роняя руки на колени и рывком оборачиваясь к нам вместе с креслом. Спинка сиденья, повинуясь безмолвному приказу, отклонилась, позволяя мужчине принять более расслабленную позу. — Первобытный спутник мне в задницу, стар я уже для таких развлечений, — недовольно пробурчал он, стягивая шлем терминала и тыльной стороной ладони утирая лоб. Короткие чёрные с проседью волосы топорщились во все стороны и, кажется, были насквозь мокрыми.

Хм. Пожалуй, с выводами я поспешила, и замечание брата об уровне опасности можно считать правдивым: никогда я ещё не видела дядю настолько взмыленным. По всему видать, посадка далась ему нелегко, а корабль (и мы вместе с ним) висел на волоске. От этой мысли, — что моя паника была вполне обоснованной, — по спине пробежал холодок, заставивший нервно поёжиться. Но страх всё равно начал отпускать, конечности сделались тяжёлыми и слабыми, голова — ватной, а тело — лёгким. И ещё почему‑то страшно захотелось пить.

— Ты, Борь, как знаешь, но после такого надо выпить, — в своей обычной несколько вкрадчивой манере заявил Василич, тоже стягивая шлем. Почти повторил мои собственные мысли, хотя имел в виду явно совсем другое.

— Я ради такого даже коньяк готов распечатать. По глотку за здоровье нужно всем! — Капитан устало махнул рукой.

— Ну какой глоток, Боренька, — проговорила тётя Ада, наконец справляясь с фиксирующей системой и поднимаясь из кресла. — Пойду лучше заварю чаю, нечего детей к алкоголю приучать.

— Традиции, Ада, нужно соблюдать, — неожиданно возразил её муж. — И уж можно подумать, кто‑то кого‑то спаивать будет! У нас ещё дел по горло.

— Ох, мужики. Лишь бы выпить, любую традицию под это дело подведут! — Тётя с ворчанием удалилась. Несправедливым, честно говоря, ворчанием; капитан в этом вопросе был кремень, и спиртные напитки употреблял исключительно редко. Вот Василич, тот любил посидеть где‑нибудь в баре со старыми знакомыми, которые по странному стечению обстоятельств находились у него на каждой захудалой станции. И то никогда не позволял себе лишнего в преддверии важного дела.

— Дядь Борь, а правда что ли традиция есть? — осторожно уточнила я. Голос слегка дрожал, но слушался, что не могло не радовать.

— Есть, есть, — со смешком ответил штурман. — Старинная и сакральная. Лучше всего работает с пивом!

— Почему именно с пивом? — растерянно уточнила я.

— Потому что после принятия внутрь энного количества алкоголя за собственное здравие, за спасение и благосклонность Космического Разума, положено удобрить продуктами его переработки почву планеты, — ехидно пояснил он.