Мэтт Ваймен - Саведжи

Анжелика на мгновенье растерянно уставилась на него. Когда она поняла, что это значит, то ощутимо повеселела.

— Что ж, все на своих местах? — спросила она. — Согласно условиям вашего договора с агентством?

— Все как новенькое, — заверил он ее. — Как будто здесь никого и не было.

Джек Гринвей жил недалеко от дома Саведжей. Чтобы добраться до него, Саша пересекла парк в направлении западных ворот. Парк был широким простором лугов, тенистых дорожек и кустов. Родители часто водили ее гулять к розарию или катали в коляске вокруг озера. Здесь же она училась кататься на велосипеде. Позже, когда она подросла, Титус волновался, что это место не для прогулок девушки в одиночестве.

Однажды, думала Саша по пути к Джеку, он поймет, что его старшая дочь может о себе позаботиться. Благодаря не совсем обычному укладу жизни ее семьи, она была далеко не невинной.

— Привет, — сказал Джек, открыв входную дверь, когда она потянулась к звонку. Поверх тонкой футболки на нем был фартук. — Ты любишь тахини?

— Ох. На самом деле, я никогда не пробовала.

На Саше был свободный топ, узкие джинсы и балетки, а волосы подколоты, как ей нравилось. Джек окинул ее взглядом, улыбнулся и отошел, впуская ее внутрь.

— Мы говорим о пище богов, — сказал он и пригласил ее в кухню. — После сегодняшнего вечера даже ты можешь стать вегетарианкой.

Первое, на что обратила внимание Саша, — запах. Больше всего ее поразило отсутствие каких-либо мясных ароматов. Это не было сюрпризом, но было в этом запахе еще что-то, что отрицательно влияло на ее вкусовые рецепторы. Она обернулась и улыбнулась Джеку. Он настолько хорошо выглядел, что смотреть ему в глаза было практически больно. Саше все еще было сложно поверить, что в один прекрасный день он подошел к ней и пригласил на свидание. Раньше с ней такого не случалось, поэтому она не знала, что делать. Отличаясь от любого другого человека, которого она встречала за пределами семьи, ей было сложно впустить кого-то в свою жизнь. В тот вечер она с опасением ожидала, что Джек выбрал ее именно из-за внешности. Она видела в этом возможность поговорить и выяснить, был ли его внутренний мир так же прекрасен, как и внешность. Но больше всего ее беспокоила вероятность, что ее желудок не сможет переварить его пищу. Зная, что он внимательно за ней наблюдает, Саша глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Пахнет вкусно, — сказала она. — Дождаться не могу.

— Ты рано, — Джек скользнул руками вокруг ее талии. — Я не ждал тебя еще как минимум час, но, кажется, знаю, как мы можем убить время.

Поняв, к чему он клонит, Саша улыбнулась и убрала его руку со своей спины.

— На самом деле, я думала, что помогу тебе с готовкой, — сказала она, отступая на шаг назад.

Джек ухмыльнулся, кивнув сам себе, словно ему только что каким-то образом бросили вызов.

— Все под контролем, — сказал ей он. — Для тебя этот вечер должен стать полным сюрпризов.

Настала очередь Саши улыбнуться.

— Ну, быть здесь явно лучше, чем торчать дома, — сказала она, когда Джек выставил для нее стул. — Все эти фотосъемки так скучны.

— А мне кажутся классными. — Джек пересек кухню, чтобы проверить кастрюлю на плите. — Должно быть, в твоем доме побывало немало знаменитостей.

— Иногда бывают, — сказала Саша. — Но это всего лишь значит, что всей семье лучше оставаться наверху. Никогда не случается ничего интересного.

Тело Лулабель Харт лежало лицом вверх на полу ванной. Ее кожа начала покрываться пятнами, как зеркало над камином на первом этаже.

Как только дед с Титусом вытащили ее из унитаза, стало понятно, что она умерла с выражением полного удивления на лице. В знак уважения и на случай, если это напугает малыша, Анжелика опустилась на колени и закрыла ей глаза. По крайней мере, женщина теперь не выглядела так, словно на нее упала крыша.

— Ты хоть представляешь, что наделал? — спросил Титус у Ивана, который сейчас выглядел очень подавленным. Он говорил тихо, но не только потому, что внизу находилась съемочная группа. Титус никогда ни на кого не кричал, когда злился. Вместо этого, сузив глаза, он мог выразить свои истинные чувства шепотом, который звучал так, словно вот-вот сорвется на крик. — Ты не можешь вот так вот бесцельно убивать людей. Как я мог вырастить мальчика, который думает, что это приемлемо? Ты меня очень сильно подвел. И разочаровал.

Паренек неловко переступил с одной ноги на другую.

— Мы же всегда можем просто съесть ее, — предположил он.

Титус на мгновенье закрыл глаза, и это больше походило на моргание.

— Иван, мы понятия не имеем, где она была.

— Но нам же нужно что-то делать, — сказал он.

Дед опустился вниз, чтобы взглянуть поближе.

— Будет позорно позволить ей пропасть зря, — сказал он и нежно взял ее за бицепс, словно оценивая плоть. — Так мы хотя бы будем знать, что не останется никаких доказательств.

Титус посмотрел на свою жену. Анжелика окинула тело взглядом, но Кэт завертелась у нее в руках, пытаясь взглянуть на пол.

— Обычно такое нужно планировать, — сказала она. — У меня закончился лук, как минимум.

Присоединившись к присевшему деду, Титус потянулся и схватил Лулабель за челюсть. Он осторожно полностью открыл ее рот и пробежал пальцем по внутренней стороне ее верхних зубов. Он уставился на стену, как делал всегда, когда о чем-то задумывался.

— Съедение исключено, — объявил он и убрал палец. — Зубная эмаль разрушена изнутри. Это вызвано желудочными кислотами, которые попадают в рот с рвотными массами. Что бы ни вызвало проблемы у этой бедной девушки, она не здорова. Мы столкнемся с поражением почек, язвами и даже хрупкостью костей.

Схватив Титуса за плечо для равновесия, дед поднялся на ноги.

— Это позор. И для нее, и для нас.

Когда Титус встал, он обнаружил, что Анжелика пристально на него смотрит.

— Тебе нужно избавиться от нее, — сказала она. — Сегодня же.

Титус уже почувствовал приближение неизбежного. Не успела его жена выдвинуть предложение, он уже знал, что его субботний вечер на диване будет испорчен.

Саша Саведж в одиночестве сидела за обеденным столом. Она нервно теребила салфетку. Часы на стене говорили ей, что время приближалось к половине восьмого. Она слышала возню Джека на кухне, пока он готовил нечто под названием «лакомый кусочек».

— Это просто нечто, — сказал он, появившись в дверях с маленькой тарелочкой в каждой руке. — Его называют наслаждением для рта. Взрывом вкуса.

Чрезмерно церемонясь, Джек Гринвей поставил тарелку перед гостьей. Саша посмотрела на подношение. Оно было золотистым, с хрустящей корочкой и размером с почку.

— Цветок кабачка в сладком кляре.

Саша на мгновенье потеряла дар речи.