Мэтт Ваймен - Саведжи

Ко времени прибытия в пункт назначения, который оказался пустой парковкой на мысе, Титус решил вернуться домой другим человеком. Он задолжал не только сыну, но и Саше. Он был слишком строг с ней насчет того мальчика. Она показала зрелость в разрешении данной ситуации, и, как ее отец, он должен был это признать. Однако он должен был сделать и свою работу. Титус вылез из машины, прихватив с пассажирского сиденья пальто и шарф. Ночь была холодной и ясной, с привкусом соленого ветра. Застывшая луна висела над океаном. Вода под ней сверкала, словно серебряный ковер, раскинутый до самого горизонта, но сейчас было не время любоваться видами. Выдвинув ручку сумки на колесах, Титус пошел вдоль мыса к обрыву.

Бичи-Хед был очень красивым местом, но буквально притягивал самоубийц своими высокими меловыми скалами, навевающими унылые мысли. Учитывая рану от удара на затылке Лулабель Харт, сбросить ее тело на камни у подножья казалось Титусу единственным вариантом. В конце концов, по пути вниз она получит намного больше ран, что скроет реальную причину смерти. У подножья скал она станет лишь еще одним пунктом в печальной статистике. Эти рассуждения не доставили ему никакого удовольствия. Он даже чувствовал вину, таща ее тело по траве. На самом деле, Титус был так погружен в собственные мысли, рассуждая о том, как подвел сына, что не сразу заметил фигуру, сидящую на краю скалы, свесив ноги вниз. Наконец поняв, с какой ситуацией столкнулся, он остановился как вкопанный и выпустил ручку сумки. Затем, двигаясь медленно, чтобы не спугнуть и не потревожить юношу, Титус описал круг, чтобы оказаться рядом с ним. Он догадался, что парню едва ли было двадцать лет, несмотря на его тихий плач, который делал его похожим на маленького потерянного ребенка.

— Красивая ночь, — наконец сказал Титус, сунув руки в карманы пальто. — Было бы обидно, если бы она стала твоей последней ночью.

Юноша оглянулся. Он поспешно вытер слезы со щек. Титус приветственно кивнул и снова обратил взгляд на линию горизонта.

— Оставьте меня, — услышал он бормотание. — Вы даже не знаете меня.

— Нет, но я знаю, почему ты здесь. Ты ведь хочешь спрыгнуть, верно?

— Не говорите так.

— Но это правда. — Титус повернулся к нему лицом. — И тот факт, что ты не можешь принять эти слова, говорит о нежелании умирать. В данный момент сама идея более привлекательная, чем реальность.

Юноша сдавленно всхлипнул. Титус заметил велосипед в траве позади него и понял, что парнишка местный.

— Все пошло не так, — прохрипел он. — Все.

Какое-то время Титус наблюдал за его слезами. Но затем достал из кармана платок.

— Возьми, — сказал он и подступил немного ближе. — Вытри слезы.

Сначала молодой человек отказался, но Титус настоял.

— Я любил ее, — высморкавшись, сказал он. — Я знаю, все говорят, что расставаться больно, но я не представляю жизни без нее. Для меня нет причин и дальше быть здесь.

— Думаю, одна причина все-таки есть, — напрямую сказал Титус. — Семья.

— Какая им разница? — фыркнул он. — Год назад я ушел из дома.

— Но не из их сердец, — сказал Титус и похлопал себя по груди. — На каком этапе жизни ты бы ни находился, тебе всегда будет там место.

Юноша вытер нос рукавом. Затем прищурился и попытался сдержать рыдания.

— Моим родителям все равно, — сказал он и зарылся пальцами в траву, словно собираясь оттолкнуться.

— Ох, не все равно! — Титус взял его за руку, заставляя прекратить. Но в то же время был готов, если парень надумает потянуть его за собой. — Поверь мне. Моя участь как отца — быть со своими детьми, даже если они повернулись ко мне спиной.

— Думаете? — Молодой человек выглядел так, словно как минимум слушал его.

— Не сомневаюсь, — заверил его Титус. — Каждый человек должен найти свою тропинку в жизни, при этом совершая ошибки. Я просто надеюсь, что мои дети знают: если у них что-то не получится, двери моего дома всегда для них открыты.

Теперь юноша просто смотрел на Титуса. Наконец он моргнул, словно чары спали.

— В любом случае, что вы делаете здесь в такое время?

— Ну, я не планировал прыгать с обрыва, — сказала Титус. — На самом деле, я бы предпочел быть дома, с женой. Там мое место.

Какое-то время парочка просто молча смотрела вдаль.

— Прочитав записку, я поехал прямо сюда, — в конце концов сказал парень. — Она забрала все свои вещи, абсолютно все. Самоубийство показалось единственным возможным вариантом.

— Ты хотел убить боль, — сказал Титус, поправляя его. — Это понятно, и я представляю, насколько тебе стало легче, когда ты выговорился.

На этот раз юноша выдавил слабую улыбку.

— Наверное.

— Итак, почему бы тебе не взять этот дурацкий велосипед и не вернуться к родителям? Не важно, как давно ты видел их в последний раз или что тогда сказал. Поверь мне, когда у тебя проблемы, семья — единственное место, где тебе стоит находиться.

Несколько секунд парень просто смотрел на Титуса. Затем повернулся и склонил голову. Титус наблюдал за ним, находясь на грани слез, а когда юноша поднялся на ноги, улыбнулся и отошел от края скалы.

— У вас все в порядке? — спросил молодой человек, поднимая велосипед с травы. Подобной фразой он обменяется со следователем несколькими месяцами позже, и касаться она будет бритоголового ангела-хранителя, который только что спас ему жизнь, вовремя оказавшись рядом.

— Будет, — сказал Титус. — Как только я попаду домой.

Саша Саведж чувствовала себя странно. Ей казалось, что после трех блюд она должна быть сытой и обрюзгшей. Но вместо этого она отложила десертную ложку в тарелку, которую только что опустошила, чувствуя странную легкость.

— Это было... хорошо, — произнесла она.

— Ты кажешься удивленной. — По ту сторону огня свечей Джек Гринвей следил за тем, как последняя порция его ужина исчезла у нее во рту. — Мы, вегетарианцы, знаем, как получать удовольствие, ты в курсе?

— Ладно, это было больше, чем просто хорошо, — призналась Саша. — Это было замечательно.

Джек придвинулся немного ближе.

— Правда?

После эпизода с жареным цветком все пошло как по маслу. Саша молча наслаждалась брускеттой с артишоками, которую Джек подал на закуску. Основное блюдо — гратен с большим количеством бобов — определенно было съедобным. Чего, по ее мнению, не хватало, так это связок и сухожилий. Но все-таки для нее ведь готовил сам Джек Гринвей. Большую часть времени он потратил, рассказывая о себе. Когда он задавал ей вопрос, он непременно касался еды, которую для нее приготовил. Но для Саши было ясно, каких огромных усилий это стоило. Даже если разговор был немного однообразным, она лишь проявляла вежливость, нахваливая его кулинарные изыски. Пища была намного лучше, чем она могла себе представить, даже несмотря на то, что она задумывалась над тем, есть ли дома хоть кусочек мяса для позднего сэндвича.