Карина Хелле - Погасший маяк

Я, похоже, все-таки уснула где-то в ночи, потому что резко проснулась. Тело казалось ледяным изнутри, словно через капельницу мне в кости ввели жидкий страх. Дыхание сковывал холод. Руки и ноги были не под покрывалом и не гнулись, будто доски. Они казались открытыми и незащищенными, и мне виделось, что какой-то монстр придет и сгрызет их, а то и из-под кровати появится маленькая ручка и оторвет мои пальцы. Хотелось только спрятать руки и ноги под одеяло, обеспечить им безопасность. Страх был слишком реальным.

Но я не могла двигаться. Не потому, что это было невозможно физически, а потому что не хотела.

Кто-то стоял у моей двери. Сначала мне показалось, что это мой халат висит на крючке. В комнате было темно, и мне даже не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, что будильник погас. Пока мои глаза привыкали к темноте, я вспомнила, что мой халат остался сушиться после стирки, а эта «вещь» куда больше и шире его.

Я лежала и смотрела на это минутами. И, похоже, едва дышала от страха привлечь к себе внимание. Я не знала, что это было, но оно держалось смирно, и это беспокоило даже сильнее. Неприятная дрожь пробежала по спине.

И вдруг комнату озарил прожектор, освещая все с точностью. На долю секунды я увидела «это». Увидела пальто с капюшоном, сделанное из блестящего влажного меха, и лицо, где не было глаз, а только широкая белая улыбка. Улыбка стала еще шире. Черные десны. Бездна.

А потом…

ДЗЫ-Ы-ЫНЬ!

Зазвенел будильник.

И внезапно наступило утро. Яркий свет солнца заливал комнату, освещая все ее безобидные уголки и закоулки. У двери ничего не было, все лежало так, как я и оставила. С первого этажа доносился запах бекона и кофе. Очередной сон.

Я поежилась от воспоминания. Мама с подозрением посмотрела на меня в зеркало заднего вида.

- Так и бывает, если носишь дырявый свитер.

В машине на полную мощь работал кондиционер, но я закатила глаза и прислонилась головой к прохладному окну. Во все стороны проносились мимо машины, поля у дороги были ярко-зелеными под чистым небом и грядущим осенним холодом. На следующей неделе начнется октябрь, а ощущалась погода, словно стоял июнь. Хоть так. Сны были бы еще мучительнее, если бы стояла обычная осенняя погода с темным небом, воющим ветром и проливным дождем. Вообще-то, я любила бурю и напряженную атмосферу, возникавшую в Хэллоуин, как и прочие страшилки. Но два пугающих и реалистичных сна, да еще и странная незнакомка, смешавшись с тревожным чувством, выводили меня из себя.

Пристальный взгляд мог пробуравить дыру в моей голове. Я повернулась и увидела, что на меня смотрит Ада. В ее руках был журнал о моде, а в ушах – наушники от айпода. Я заметила ее идеальный маникюр – сверкающий красный и аккуратные узоры. На свои руки мне и не нужно было смотреть, чтобы понять, как они выглядят.

Она сузила голубые глаза.

- Что с тобой было?

- Что? – спросила я, пожалуй, заметно защищаясь.

- Я тебя такой остолбеневшей не видела с… - она умолкла.

Я бросила на нее недовольный взгляд, не осмелилась посмотреть на маму в зеркале заднего вида. Я знала, что она следит за мной.

- Я в порядке, - строго сказала я.

Она склонилась чуть ближе и понизила голос.

- Снова кошмар?

Я вздохнула и кивнула.

- Тот же?

- Нет другой. Но все такой же… - я замолчала, вспомнив, где я, - непонятный.

- В этот раз ты не кричала.

Этого хватило, чтобы вмешалась мама. Я знала, что она только и ждала момента.

- О чем вы говорите? – она развернулась на сидении, чтобы посмотреть на нас, и с тревогой сосредоточилась на мне. – Тебе снятся кошмары, Перри?

- Не знаю, можно ли их так назвать, - ответила я, стараясь звучать беспечно. Не хватало еще, чтобы мама начала беспокоиться, что я становлюсь лунатиком. Она уже стремилась прийти к такому выводу.

Ада фыркнула.

- Она разбудила меня вчера криками, спутала мне все планы с утра. Тебе повезло, мам, что ты в это время бегала, она пугала. До чертиков.

Я посмотрела на Аду, и больше всего мне не понравилось, что она использует странные слова.

Мама печально посмотрела на меня:

- Перри, ты кричала?

Я закатила глаза и перевела взгляд на проносящийся мимо пейзаж.

- Ничего страшного. Я даже не помню, что мне снилось.

Абсолютная ложь. Я все еще четко помнила сны. Даже такие ненужные подробности, как прорехи вдоль кружева на подоле ночной рубашки.

Я чувствовала, что мама и Ада все еще смотрят на меня. Они беспокоились. Только этого мне не хватало.

Как видите, со мной жизнь у семьи была непростой. И хотя растили меня нормально, я всегда была в какой-то степени проблемным ребенком. Когда я была маленькой, и мне еще не было десяти, у меня было много воображаемых друзей (и, что страшно, врагов). И я думала, что они реальны (воображаемый конь Риск был лучше всех), но у меня просто было хорошо развитое воображение, и друзья оказались ненастоящими. Родителей это пугало, и они водили меня к разным психологам, чтобы избавиться от этого. Честно говоря, я плохо помню те времена. Может, это как-то подавили, не знаю, но это сработало. Мой конь убежал, больше не вернувшись, а родители успокоились.

Так было до старших классов, где я оказалась несчастной. Я была толстой (толще, чем было бы нормально для старших классов). У меня было несколько друзей, но я чувствовала себя одиноко. Люди смеялись надо мной. Девушки оказались подлыми, а парни… плохие были жестокими, но и хорошие были ничем не лучше. Я была им товарищем, доверенным лицом, но не девушкой. Я слушала от них, как красива или горяча определенная девушка, и от этого становилось только хуже.

Все пошло под откос, моя психика была под ударом. Глупо, но я связалась с наркотиками. Конопля, выпивка, таблетки, что я украла у мамы, иногда и ЛСД. Я пробовала и кокаин, невероятно глупо и тщетно надеясь, что от этого похудею. Но этого не случилось, я лишь набрала вес. И стала злее. Я стараюсь не жалеть о содеянном, но о наркотиках я жалею. От этого состояние стало только хуже, дошло до моментов, когда я теряла ощущение реальности.

Дошло до того, что я начала резать руки, чтобы привлечь внимание, писать ужасно трагичные стихотворения, я упивалась тьмой. Знаю, звучит высокомерно, но иначе я описать себя в то время не могу. Я ненавидела всё и вся, особенно родителей, а еще больше – себя саму.

На руках остались шрамы от порезов. Они были едва заметными, но оставались там, как и шрамы на сердце. Моя история не так уж и отличается от многих, но порой мне становится интересно, было бы мне так же одиноко и плохо, если бы я не проходила через все это.

Я посмотрела на Аду. Ей всего пятнадцать, и она как раз в таком возрасте. Конечно, она часто грубила, но была популярна, ее гардероб был востребованным, это добавляло ей славы. Я надеялась (но в тайне), что как-нибудь выделюсь из толпы, что стану примером. И посмотрите теперь на Перри. Она была безнадежной и полной, а теперь она на вершине мира.