Анастасия Киселева - Дар судьбы (СИ)

А потом я протянула руку, нащупала крышку ларца и, задержав дыхание, откинула ее. Несколько томительных секунд ничего не происходило, а потом из шкатулки вырвался мягкий свет. Он пролился на мою кожу теплыми золотистыми искрами, обнимая, поглощая и растворяя. Глаза стража на прощание сверкнули угольной чернотой, лба коснулся невесомый поцелуй, забирая остатки страха. Последним я почувствовала, что падаю спиной вперед…

Странно, падала я спиной, а болел почему-то бок. Я открыла глаза и уставилась в высокий закрытый квадратными пластиковыми панелями потолок. Какой-то очень надо сказать типичный потолок. Лучше всего его характеризовало емкое слово «казенный».

Я шевельнула плечами и тут же недовольно зашипела. Боль резко пронзила правую сторону моего тела, потом притихла и отступила, колкими иглами покалывая в ребра.

– Где я? – В моем вопросе явственно прозвучал ужас.

– Проснулась? – В поле зрения появилась дородная женщина в белом халате. – Ты в палате. Операция прошла успешно, через часик подойдет врач, осмотрит тебя.

– Как я сюда попала? – Меня начала захлестывать паника. – Я же была…

– Под наркозом ты была, – перебила медсестра, явно теряющая ко мне интерес. – Если что-то приснилось – забудь. И не вздумай спать сейчас.

Несколько мгновений я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Приснилось? А как же Монтеррейс? Проклятье, Адриан, все-все-все, что со мной там приключилось? Голова гудела, мысли путались, накатывала слабость. И совершенно не похоже было, что я сегодня бегала, дралась, карабкалась в горы и умирала. Мое тело этого не помнило.

– Все в порядке, – прошептала я, отворачивая голову.

Сон, всего лишь сон… Я дома. Ничего не было, всего лишь разыгралось мое воображение. Только откуда тогда это гнетущее чувство пустоты внутри и тающий вкус поцелуя на губах?

По моему виску на подушку скатилась горькая слеза.

Я приходила в себя больше месяца. Много общалась с друзьями, сменила работу, с головой погрузилась в новые дела, но так и не смогла избавиться от глухой ноющей пустоты внутри. К лету город пропах бензином и помойкой, я задыхалась и не могла вырваться из замкнутого круга рутины. Бежать мне было некуда. Я жила на автомате.

К осени стало легче. Когда на деревьях начала желтеть листва, я почти примирилась с окружающей действительностью.

Я честно попыталась наладить личную жизнь. Завела парня. Потом другого. Затем третьего. Отношения не складывались ни с кем, дело не двигалось дальше двух-трех встреч. С последним кандидатом меня знакомила уже лучшая подруга. Парень оказался сотрудником ее мужа, несмотря на довольно юный возраст обладал выпирающим животиком и лысиной, и на следующий день после нашего недолгого свидания в доверительной беседе с мужем подруги назвал меня снулой рыбой. Разговор мне в лицах тут же пересказала Полина, но особой реакции не дождалась.

Рыба так рыба, этот человек для меня никто, и его мнение для меня ничто. Обидное заключалось в другом: ни один реальный человек из плоти и крови не смог превзойти образ, нарисованный моим воображением. Все эти парни были живые, со своими мыслями и проблемами, ожиданиями и тараканами. Справедливости ради надо признать, что я в их представление об идеальной девушке при более близком общении так же не вписывалась.

Что ж, по крайней мере, я держала лицо. Ни один из моих кавалеров так и не догадался, как мне на самом деле плохо.

Только раз за разом ноги сами несли меня в сквер при больнице, где моя реальность так неожиданно раскололась на «до» и «после».

Я опустилась на лавочку и устало прикрыла глаза, подставив лицо нежаркому сентябрьскому солнышку. Шумел ветер в кронах деревьев, чирикали не поделившие хлебную корку воробьи, приглушенно звучал отдаленный говор прохожих – город жил и дышал. Странное ощущение: я вдруг оказалась неотделимой частью этого никогда не замирающего ритма и одновременно чем-то инородным, этаким безучастным наблюдателем, застывшим на обочине жизни.

Асфальт передо мной был исчеркан разноцветными мелками. Солнышки, котики, свинки, схематичные девочки в треугольных платьицах, помесь утюга и парохода, вечные квадратики классиков – я лениво водила взглядом по детским художествам, пока не обнаружила среди них крылатого единорога.

Довольно большой и корявый, он был нацарапан жирным белым мелом. Творение имело всего две ноги-тумбы – переднюю и заднюю, хвост колечком наподобие собачьего и пышную гриву в три волосины. Спина на первый взгляд отсутствовала, и только, приглядевшись, можно было заметить полустертую линию. Голова оказалась округлой, лобастой, а вот нос тонким, лисьим, вздернутым вверх.

Зато плавная линия крыла была проведена уверенной и твердой рукой. Неизвестный художник даже аккуратно наметил, где заканчивался пух и начинались маховые перья. Нарисованный рог был тонким, недлинным и идеально прямым – собственно именно по нему я и опознала сие существо.

Единственный глаз карикатуры был задорно распахнут, а совсем не лошадиная улыбка неожиданно придавала чудику индивидуальности и такого жизнелюбия, что я сама неожиданно улыбнулась.

В конце концов, если этот рисунок, существующий лишь до первого дождя, способен радоваться жизни, то, как могу грустить я? Это моя жизнь, и это была моя сказка, и кто помешает мне вернуть волшебство в свою обыденную реальность? Пусть для этого и потребуется что-то более существенное, чем обычный школьный мел.

Я снова улыбнулась уже гораздо увереннее и решительно поднялась.

И тут же чуть не сбила с ног какого-то парня.

– Ой, простите, – я смутилась, но договорить не успела, чувствуя, как земля опять уходит из-под ног под жадным взглядом серых глаз.

Отвернись он сейчас, убери вцепившиеся в мои плечи руки, скройся из виду – я сочла бы эту встречу вывертом подсознания, а саму себя слегка чокнутой. Но парень улыбнулся, встревоженно и виновато, и прошептал.

– Женька…

– Адриан?!

И как-то рывком я оказалась в его объятиях.

– Женька, – почти простонал парень, крепко стискивая меня и утыкаясь носом в мою шею.

Я коротко всхлипнула, вдохнув пряный запах его кожи. Такой родной, такой забытый.

– Но как?! – Я сморгнула набежавшие слезы, через силу отстранилась и требовательно посмотрела на парня. – Адриан, как такое возможно?! Ты здесь, а я… Адриан, я ведь почти поверила, что все это мне всего лишь привиделось! Объясни мне, что происходит! Я не понимаю…

– Прости, – он мигом посерьезнел и разжал объятия. – Я, наверное, совершил ошибку, опять придя в твою жизнь.

Я отшатнулась, с силой стукнула его стиснутым кулаком в солнечное сплетение, а когда парень возмущенно охнул, сама к нему прижалась, крепко-крепко обхватив руками. И никакая сила ни в этом мире, ни в том не смогла бы заставить меня отпустить его.