Rein Oberst - Чужой для всех. Книга 2

Криволапов, волей судьбы прибившийся к Францу Ольбрихту и став сержантом, одев, форму врага, без него чувствовал себя совсем одиноким и терялся, когда к нему обращались немцы, особенно при выполнении служебных обязанностей. Он их, практически не понимал и, готов был, либо бежать от страха, либо разрядить в них всю автоматную обойму, чтобы подавить этот страх. Вот и сейчас он, подав свои документы офицеру, зная их безупречную натуральность, скользнул рукой к кобуре, где имел свое законное место Вальтер 34, -подарок его благодетеля. -Где же все-таки майор Ольбрихт? Стоял ведь на перроне у вокзала, прощался с адъютантом Ремеком, — сверлила одна единственная мысль в голове Степана.

-Следуйте за мной унтер-фельдвебель, для выяснения обстоятельств, — начальник патруля указал рукой в сторону полицейского участка.

-Nein! Nein! -возразил Криволапов. — Никуда я не пойду, господин лейтнант. Хоть убейте, не пойду, — заголосил Степан. — Я денщик майора Ольбрихта и охраняю его 'коффер'.

-Вы русский! — панически вскрикнул офицер,— 'партизанен'— и схватился за пистолет. — Арестовать его.

-Гер майор! Майор Ольбрихт! Помогите! Караул! Убивают! — заорал еще громче Криволапов, сопротивляясь патрульным солдатам, которые выкрутили ему руки и повалили лицом на отпускной чемодан 'Большая Германия'.

Вокруг патруля стали собираться редкие зеваки из среды отпускников солдат и сержантов. Не зная причины потасовки отдельные из них, а это были, конечно, танкисты, встали на защиту Криволапова.

— Смотри, Ганс, завалили нашего танкиста тыловые крысы.

-Да, вижу Отто, ты посмотри на них, на их морды. Сало, яйко, млеко — пройдут по домам, вот тебе и пасхальный подарок, а вечером кино, шнапс и проститутки. В окопы их, вшей кормить. Зажрались мерзавцы.

— Эй, колбасники, — бросил безбоязненно длинноногий Ганс, — отпустите танкиста. Три на одного — не честно.

-Господин лейтнант, — поддержал друга Отто, — отпустите танкиста, кавалера железного креста.

-Разойдись по вагонам! — спокойно, но строго, осадил говорливых отпускников начальник патруля, — и, не обращая внимания на ропот толпы, добавил, — сдам вас начальнику жандармерии, и Рейх не досчитается двух младенцев, вами зачатых в отпуске.

-Отставить, лейтнант! — раздался вдруг издали грозный окрик Ольбрихта, который прихрамывая, опираясь на трость, спешил к Криволапову. — Вы что себе позволяете офицер! Что вы здесь устроили самосуд, — налетел как коршун Франц, на начальника патруля подойдя ближе. Толпа тут же расступилась, пропуская грозного майора. — Это мой денщик, он охраняет мои вещи, мой чемодан.

-Господин майор, но он русский? — удивленно возразил лейтенант и дал отмашку патрульным солдатам отпустить Криволапова.

-Да хоть черный нигер лейтнант! Какое вам собачье дело. Вы проверили его документы?

-Да проверил. -

-Все в них в порядке?

-Так точно!

-Вы видите, что перед вами стоит герой Вермахта, фронтовик, награжденный железным крестом, танкист. Вместо того чтобы помочь ему донести вещи и посадить в вагон вы устроили здесь гвалт. Вы плохо выполняете свои обязанности лейтнант, — Франц был возмущен таким отношением к своему подчиненному, ставшему другом. — Это возмутительно лейтнант.

Молодой офицер, начальник патруля опешил от резких наскоков Ольбрихта, но он был при исполнении обязанностей и не сдавался. — А, вы господин майор, предъявите свои документы. Кто вы такой!

-Что! Что вы сказали лейтнант? Я вас посажу сейчас в карцер за незнание обязанностей устава Риберта. Как нужно обращаться к офицеру, старшему вас по званию.

-Начальник патруля лейтнант Бремер, — тут же приложил лейтнант руку к фуражке. Разрешите обратиться гер майор.

-Не разрешаю, лейтнант. Продолжайте выполнять свои обязанности в другом месте. Кругом! Я сказал кругом!

Патрульная команда, недоумевая, но, не высказывая слов пререканий, не оспаривая приказ майора, развернулась и пошла вдоль вагонов в конец поезда.

Майор Ольбрихт сопроводил патрульный наряд хмурым, продолжительным взглядом. — Вы чего стоите? — обратил он свое внимание на отдельных зевак, которые, докуривая сигареты, обсуждали инцидент патруля с фронтовиком майором и не уходили. — Разойдись по вагонам, как сказал начальник патруля. Отправление через пятнадцать минут. Шагом марш!— Солдаты и сержанты послушно и безропотно выполнили его приказ.

Франц всем корпусом надвинулся на Криволапова. Тот стоял помятый, растерянный, злой и теребил в руках свалившуюся во время потасовки пилотку танкиста. — Учи немецкий язык Криволапов, если хочешь уцелеть. Иначе пропадешь в Берлине, — выдавил зло из себя Ольбрихт. — Я не всегда смогу оказаться рядом и придти к тебе на помощь. Хотя тыловой патруль обнаглел. Все документы ведь были в порядке.

-Спасибо господин майор, — извинился Степан, шмыгнув носом. — Я думал...

-Думал, думал, — перебил его Франц и улыбнулся,— Как говорит ваша пословица 'Индюк думал да в щи попал'.

— Не так господин майор, — уже повеселел и Криволапов, — в суп попал.

-Какая разница Степан. Не поспей я вовремя, ты точно бы в суп попал на обед полевой жандармерии. Ну, хорошо, что хорошо кончается. Бери чемодан, Франц стукнул по нему тростью и идем в седьмой купейный вагон. А с патрулем надо вот так разговаривать, как я унтер-фельдвебель.

— Слушаюсь, господин майор. — Степан одел пилотку, пригнул ухарски его верхний край, накинул за плечи увесистый ранец с личными вещами, ухватился за кожаную ручку чемодана и, пыхтя, поторопился за прихрамывающим Ольбрихтом...

Паровоз на всех парах, иногда с протяжным гудком, гнал санитарно-отпускной состав в сторону польской границы. Километр за километром он быстро пожирал оккупированное пространство. Навстречу неслись разоренные города, села и смерть поверженного края. Однако в вагонах царило общее оживление. Военная обстановка за окном не приводила отпускников в уныние. Все к ней давно уже привыкли. Тем более, впереди раскрывалась красочная перспектива элементарного домашнего отдыха. После опостылевших окопов, изнурительной борьбы с холодом, голодом, вшами и самое главное страхом перед ожидаемым наступлением русских, отпуск на родину для фронтовиков Вермахта Центральной группы войск казался манной небесной, посланной всевышним Господом.

Разночинные отпускники из среды солдат и сержантов в поезде быстро находили общий язык. Уже через короткое время после знакомства на общие столы ими выкладывались отпускные запасы, выданные накануне вечно ворчливыми, но уважаемыми штабс-фельдвебелями. Консервированная колбаса, маргарин, галеты, мармелад,кофе в термосах, и много-много картошки, и самое главное — шнапс, да купленные на перроне у лотошников разносолы — все было аккуратно порезано и разложено на ровные порции. Неприхотливая снедь готовилась быть поеденной и переваренной солдатскими закаленными желудками в этот чудный майский день.