Шеннон Мессенджер - Пусть поднимется ветер (ЛП)

Но опять же, чем больше ловушек мы запустим, тем серьезнее будут травмы…

— Может, мы должны сыграть на их ожидании, — говорю я, замечая еще один приподнятый камень и нажимая ветрорезом на его центр.

Вместо шипа, к которому я готовилась, из пола вырвался покалеченный ветер и закручивается вокруг меня.

Я и раньше попадала в дробилку, но эта удушающая и острая. При каждой попытке высвободиться кажется, что ветер сдирает кожу.

— Держись! — кричит Гас, осторожно спеша на помощь.

Он рубит вихрь ветрорезом, но черный металл проходит насквозь.

Одно из моих ребер трескается, и Гас обеими руками хватается за дробилку.

Вены на его руках вздуваются, лицо искажают страдания, он издает сверхъестественный крик, а из глаз брызжут слезы, когда он разрывает дробилку.

Я падаю на колени, и он валится рядом, мы дрожим и тяжело дышим. Я первая прихожу в себя и отползаю от других спусковых камней, оттаскивая Гаса.

Именно сейчас замечаю, что Гас перестал дышать.

— Ему нужен ветер! — прошу я своего Западного, и он оборачивается вокруг него. Но он не может пробраться под кожу, если Гас не дает команду.

Прошу Восточного найти выход, но у меня нет времени на ожидание.

Губы Гаса начинают синеть.

Я сталкивалась с этой той же самой дилеммой с Вейном… и я никак не могла определить, сформируется ли связь, если я прижму свой рот к его.

Что было большим риском, так как я слишком сильно беспокоилась о Вейне.

Однако, я беспокоюсь о Гасе по-другому, и что если…

Времени на размышления нет. Я подпираю его шею коленом и открываю его рот.

Может, если я прикрою губы пальцами, это обеспечит преграду, и связи не произойдет.

— Все будет хорошо, — шепчу я, приближаясь губами к его рту и выдувая весь воздух из легких.

Половина воздуха проходит сквозь щели между пальцев. Остальная не проникает достаточно глубоко.

Я убираю руку и делаю вдох, осматривая коридор в поисках Буреносцев.

Я не могу слышать, что делает ветер… не могу сказать, приближаются ли охранники.

Снова наклоняюсь и вдыхаю воздух в рот Гаса.

Наши губы едва соприкасаются, но я могу почувствовать, насколько они холодные.

Я отстраняюсь для нового вдоха и делаю то же самое.

И еще раз.

На пятый раз замечаю, что его губы начали теплеть.

— Давай же, Гас, — шепчу я. — Ты уже почти очнулся.

Еще три вдоха, и мои губы начало покалывать.

Следующий вдох Гас делает самостоятельно.

Я отстраняюсь, давая ему откашляться и отдышаться. Тогда понимаю, что слышу приближающиеся шаги.

Я ищу Восточный, и обнаруживаю его сокрушающим потолок.

Отправляю ему на помощь Западный и тащу Гаса к выходу, надеясь, что у ветров все получится.

Когда порывы разрубают шов вокруг квадратного люка, оседает пыль, обжигая глаза.

Я низко приседаю, умоляя Западный подтолкнуть меня, когда я буду отрываться от земли. Камень тяжелее, чем я ожидала, и мои запястья ноют, но все же у меня получается сдвинуть люк в сторону и открыть проход.

Я присаживаюсь рядом с Гасом и поднимаю его на плечо, размышляя, смогу ли подпрыгнуть достаточно высоко с дополнительным грузом.

Лучшее решение есть у моего Западного, обвивающего нас и повторяющего команду, которую я должна дать.

— Подними.

Ветер туго обвивает нас и тащит, как веревка. Неудобно, но результат того стоит — мы пробираемся через люк. Только я затаскиваю ноги, как в комнату врываются Буреносцы, и я толкаю крышку люка на место и падаю поверх нее.

— Есть какой-то способ запереть дверь? — спрашиваю я у ветров.

Предположений никаких.

И Гас находится в практически бессознательном состоянии.

И я оставила ветрорез внизу.

Просматриваю тоннель в поисках другого оружия.

В качестве оружия могут послужить тонкие металлические прутья на потолке, но они сварены слишком крепко — вытащить не получится.

Лучшее, что получается придумать — это свернуть Западный и Восточный в некое подобие ветряного шипа. Он кажется слабоватым — ветряным шипам нужна сила Северных. Но лучше этот, чем вообще ничего.

Я перетаскиваю Гаса за себя, радуясь, что он все еще дышит. Если бы только его глаза не были закрыты, а из его раны через бинты не сочилась кровь.

Я прошу ветер — и возможно небо слышит меня — потому что металлические планки наклоняются, и устремляется прохладный воздух.

В течение двух секунд я позволяю надежде разрастись в моем сердце. Потом я понимаю, что Буреносцы не попытались последовать за мной. И когда я нажимаю на люк, то обнаруживаю, что он замурован.

Я прижимаю ухо к полу и слышу голос Буреносца, который разорвал мое платье.

— Наполните тоннель шквальным ветром. В холоде она ничего не сможет сделать.

Металлические планки наклоняются еще сильнее, и ветер набирает скорость, раздирая мое лицо и волосы.

Я распутываю шип ветра и закрываю нас щитом, прежде чем притягиваю Гаса ближе и пытаюсь найти, за что схватиться.

Стены совершенно гладкие… тоннель, слишком широкий, чтобы использовать мои ноги в качестве рычагов. И ветер продолжает мчаться, мчаться и мчаться.

Я держусь, пока могу, но порывы неумолимы. В конце концов, река воздуха увлекает нас прочь.

Я беру лидерство на себя.

Хорошо, прекрасно, возможно у меня была тонна помощи ветра.

Но суть в том, что я полностью надрал кое-кому зад!

Мы быстро движемся. Мы избежали десятков Буреносцев… была пара опасных положений, но мы все еще идем незамеченными. И у моего Западного нет проблем при нахождении скрытых дверей, которые нам нужны.

Так что, сила боли и все остальное — темная, злая жуть.

Тебя только что провел везде Западный!

Я планирую бесконечные способы, которыми я буду хвастать об этом Озу, когда мы проходим через следующую дверь, и мои мысли замирают.

— Это… спальня Райдена? — шепчу я.

— Думаю, может быть. — Солана проводит рукой по стене, на которой изображено прекрасное небо в ста оттенках синего. Птицы всех цветов летят с одной стороны комнаты в другую, и незащищенные от ветра деревья исчезают в полу.

— Он сохранил фрески моей бабушки, — шепчет она. — Я всегда хотела увидеть их.

Я не виню ее.

Хотя и не разбираюсь в искусстве, могу сказать, что они удивительны.

Комната прекрасна. Все чистое, белое и нетронутое. Мраморный пол отполирован, стеклянная стена открывает вид на заснеженные горные вершины. Даже несмотря на темноту, огонь и дым, захватывает дух.

— Полагаю, это все принадлежало твоей семье? — спрашиваю я, указывая на огромную кровать под балдахином, заваленную таким количеством подушек, что любая картинка из маминых журналов по интерьеру позавидует. Столбики вырезаны в форме деревьев с сотнями музыкальных подвесок на замысловатых веточках. Центральные подвески, к которым прицеплены разноцветные перышки и что-то похожее на крошечные серебряные флейты, свисают ниже остальных.