Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

Я снова спрятала лицо в ладонях, с ужасом понимая, что внизу живота становится горячо и томно. Сумасшествие какое-то.

Лекс успел сходить за йодом и принялся бережно смазывать мои царапины, пока я придерживала футболку на плечах. Чем-то даже братьев напомнил. Они тоже вечно кудахтали над моими порезами. Сердце сжалось от тоски. Как там они? И отец? Когда я их увижу? И увижу ли вообще?

— Мила не тебя ненавидит, — вдруг сказал Лекс.

— Что? — удивилась я, отвлекаясь от раздумий.

— У нее нет к тебе личной вражды, говорю. Ты не думай. Ты просто напоминаешь ей…

Он замялся.

— О чем?

— Обо всем. О том, что есть охотники. О том, что есть внешний мир. Она давно уже не выходила за пределы поселения. Пыталась убедить себя, что больше ничего не существует. А ты ей напомнила, что это не так. Будь ты обычной девчонкой, вы бы, может, даже подружились. Но ты — охотница. И хоть я говорил ей, что ты не из местных, а из клана Хромого, который живет отсюда за тридевять земель, от этого не легче.

— А почему она ненавидит местных охотников?

— Видишь ли…

Лекс снова умолк. Он отошел, чтобы убрать баночку с йодом и выкинуть ватную палочку. Нехорошие подозрения начали шевелиться во мне. Может, с ней поступили так же, как Ивар — со мной? Какой-то охотник украл ее и держал у себя?

— А кто отец Никиты? — спросила я, когда Лекс вернулся и сел на свой стул, собираясь допить чай.

— Мы не знаем, кто его отец, — ответил он и встретился со мной взглядом.

Я поморгала в недоумении.

— То есть как? Мила не помнит, с кем у нее все было?

— Их было несколько, — он нахмурился, — мы подозреваем, что это были все, кто оказался поблизости в тот момент.

У меня открылся рот. Воображения не хватало, чтобы представить такое, но все равно стало страшно.

— Но… — я с трудом заставила себя говорить, — охотники дают клятву… они не могут причинять вред просто так… мы должны поступать справедливо… мы же не звери…

Лекс снова приподнял брови и посмотрел на меня с мрачной иронией.

— А Никита… — продолжила я.

— Мы все его любим. Он ни в чем не виноват.

— Но… он человек? То есть, он… обычный человек? Или лекхе?

— Мы пока не знаем. Ждем, появится ли у него фамильяр. Обычно это происходит годам к пяти, так что осталось недолго. Есть еще вариант раздобыть особого железа и приложить к его руке. Но, как ты понимаешь, никто не собирается этого делать. Мы просто ждем. Даже если он не такой, — Лекс развел руками, — что с того? Выгнать его на улицу?

— Нет… — я покачала головой. — Нет!

— Ну вот, охотница. Так и живем.

Я потерла виски. Лучше бы сидела в комнате. Чем больше узнавала, тем страшнее становилось от того, сколько утаил от меня отец.

— Ивар рассказывал мне… что девушек ловят патрули… Мила хотела убежать в город?

— Мила хотела убежать с Виктором. Был у нас такой один. Но ему не нравилось жить в Сопротивлении.

— В Сопротивлении?

— Так мы называем это место. Наше поселение. Мы — Сопротивленцы. Мы не живем в гетто, не подчиняемся законам и мечтаем, что когда-нибудь перемена законов случится в обратную сторону. Станет как раньше.

— Как вас до сих пор не нашли? — удивилась я.

— Этот кусок земли оформлен, как частное землевладение. Мы имеем право не открывать никому ворота. Все вопросы к владельцу земли.

— Но лекхе не имеют права владеть землей!

Мой собеседник рассмеялся.

— Ну естественно, земля не оформлена ни на кого из нас, охотница! Мы же не такие дураки, как ты считаешь. Слава Богу, есть люди среди Сочувствующих, которые готовы нам помочь. И их даже больше, чем ты думаешь.

— Сочувствующих?

— Это долго объяснять, — отмахнулся он, — и я не уверен, что Ивар будет рад, что мы уже с тобой так откровенничаем.

— Хорошо, расскажи мне про Виктора, — я уцепилась за любую возможность узнать больше о поселении, — почему ему не нравилось жить здесь?

— Он какой-то вечно скользкий был, — Лекс презрительно скривился, — гаденький. Но Милке нравился. Уж не знаю, чем вы, девчонки, себе предмет обожания выбираете. Но явно не головой. Виктор удрал от нас и стал «красноповязочником». Но Мила продолжала бегать к нему на свидания. А у них там свой кодекс есть. Типа проверки на профпригодность. И одним из пунктов кодекса является поимка кого-то из лекхе и передача его властям.

— И он выдал Милу? — поразилась я.

— Да. Пригласил ее на свидание в город. А сам договорился с соседним кланом.

— Это ужасно! Он предатель!

— Я рад, что ты тоже ненавидишь «красноповязочников», как мы, — улыбнулся Лекс.

— Но вы ее спасли? Милу?

— Позднее, чем хотелось бы. Да, спасли. Ивар через свои связи в городе узнал, где ее держали. Кое-как удалось выкупить. Все очень рисковали.

— А «красноповязочники»… Ивар говорил, что они ловили и его.

— Это было гораздо позже. Но без Виктора и тут не обошлось, — Лекс сжал кулаки. — Так бы башку этому гаду и оторвал. Вот только попадется он мне и Родиону!

— Так вот о чем Мила говорила, когда жалела, что у нее кошка, — сообразила я. — Она не смогла защититься. Она ведь твоя сестра, правильно?

— Мы с ней двойняшки, — кивнул Лекс. — Но я — все равно старший.

— А почему тогда у нее не медведь, как у тебя? Тем более, если вы родились в один день!

— Ох, охотница, — вздохнул он, — такое впечатление, что с другой планеты прилетела. Фамильяр дается нам как отражение нашей души. Это наш ментальный образ.

Я округлила глаза, показывая, что не совсем понимаю.

— Ну от характера зависит, какой у тебя будет фамильяр! — простонал Лекс, вынужденный втолковывать очевидные для него вещи.

— То есть… в другой жизни ты был бы медведем?

— Возможно, — он рассмеялся.

— А кошка Миле подходит… — задумчиво протянула я. — Она сразу показалась мне домашней, но очень уж своенравной. А Байрон… он слишком утонченный, чтобы иметь того же медведя.

— Только не спрашивай у меня, люблю ли я малину и мед, — с иронией произнес Лекс.

Я посмеялась вместе с ним, но потом закусила губу. Следующий вопрос так и вертелся на языке. Но стоит ли его задавать? Не воспримет ли мой собеседник простой интерес как нечто большее? В конце концов, чем больше информации соберу, тем лучше. Поколебавшись, я все-таки решилась.

— А какой фамильяр был у Ивара?

— Хочешь узнать о нем побольше? — хитро прищурился Лекс.

— Вовсе нет! — ответила я, пожалуй, чересчур поспешно.

Мысленно тут же одернула себя. Почему я должна испытывать стыд за то, что задаю вопросы о мужчине, который безжалостно лишил меня невинности? Имею право хотя бы знать, кто он такой.

— Тогда тебе с Ниной побеседовать надо, — продолжил мой собеседник, словно и не заметил смущения. — Она, кстати, тоже тобой интересовалась. Если хочешь, могу после завтрака тебя проводить. Наши уже успокоились немного, но одной тебе все равно на улице лучше не показываться.