Татия Суботина - Если бы не ты

– Каково что?

– Каково это – однажды превратиться в чудовище?

Дарья смотрела так открыто и смело, что Яну показалось, будто это она его душит, забирая жизнь, а не наоборот. Он дернулся и ослабил хватку.

– Паршиво.

Стояла первая зима, как он попал на фронт. Ян свыкся с холодом и голодом, что преследовал каждую секунду, но он не мог привыкнуть к смерти. Каждый раз, когда приходилось наблюдать уход однополчан – Ян сильно стискивал зубы и зажмуривался. Старался представить свой дом, утопающий в сочной зелени, и бабушку, одиноко сидящую в кресле у камина. Ее доброе, суховатое лицо вселяло в Яна надежду.

Он продолжал верить, что сможет вернуться домой, еще не единожды пройтись по любимому яблочному саду, обнять бабушку и гордо носить звание «победитель». Ведь иначе его уход на фронт можно было считать напрасным. Ян привык получать либо все, либо ничего. И другого исхода для этих битв, кроме как победы над врагом – он даже не представлял.

Еще Ян боялся убивать. После первого убийства немецкого солдата, его тут же вывернуло наизнанку рядом с еще теплым трупом, а потом долго и противно тошнило. Ян ненавидел это чувство стойкого отвращения, которое появлялось каждый раз, стоило ему спустить курок.

Ян боялся однажды проснуться и стать монстром. Чем чаще приходилось спускать курок, тем легче это получалось. Яна больше ни разу не тошнило, а убийство он стал воспринимать, как досадную необходимость на пути к победе.

С тех пор бабушку пришлось представлять чаще, для самоконтроля. Ян терял ощущение грани дозволенного. Он все еще плохо различал, где убийство граничило с необходимостью, а где с жестокостью и личным удовольствием от этого.

Все изменилось во второй месяц той первой военной зимы. Отряд Яна нещадно разбили под маленькой деревушкой, название которой они даже и не знали. Больше половины ребят были убиты, а раненных и уцелевших счастливчиков – забрали в плен.

Колючая проволока теперь отделяла Яна от свободы, вонючие бараки и жесткие койки – от сна, а жидкая тошнотворная похлебка из картофельных очисток – от сытости.

Именно в лагере для военнопленных Ян впервые осознал мысль, что он никогда не будет носить гордое звание «победитель». Это было первым открытием, которое он приобрел в плену.

Второе ожидало Яна в сером здании, что стояло немного поодаль от основных строений на территории лагеря. От этой глухой коробки ощутимо для Яна веяло безысходностью и болью. Он часто слышал, какие нечеловеческие вопли раздавались оттуда. Пленных часто заводили туда, но, ни один, как, ни странно, не возвращался обратно в бараки.

Никто не объяснял им, пленным, что там происходило. И неизвестность разъедала Яна изнутри сильнее, чем страх ожидания своей участи.

В тот день, когда Яна привели в это здание впервые, зимнее солнце повисло ярким диском над горизонтом и слепило глаза. Короткие лучи соприкасались с грязной поверхностью снега, рассыпаясь миллионами мелких осколков.

За Яном пришло трое офицеров. У них были винтовки и непроницаемые лица, которые просто выпрашивали удара. Яну именно так и показалось. Коробка, как он вскоре узнал, была медицинским блоком. Здесь пахло зеленкой, спиртом, мочой и кровью.

Яна, вместе с еще двумя пленными, привели в маленькую полупустую комнату и заставили раздеться догола. Обнаженные, избитые, уставшие, они стояли, выстроившись в ряд у стеночки, когда в комнату вошла она.

– Ангел, – подумалось Яну, стоило поднять на девушку взгляд.

Униформа медсестры удачно подчеркивала ее тонкий стан и светлые кудри. Черты лица девушки выражали безмятежность, спокойствие и невинность. Тонкие изгибы бровей, глубоко посаженные глаза, острый овал лица – Ян мысленно уже причислил медсестру к разряду красивых. Ему даже показалось, что ее маленькие ладошки принесут долгожданное облегчение от боли, которая набрасывалась на тело от побоев и ранений.

– Ангел, – утвердился Ян в мысли.

Только ярко-красные губы выбивались из образа святой благодетели. Милое лицо преобразилось еще больше, когда девушка улыбнулась.

– Свеженькие? – обратилась она к одному из офицеров пока медленно проходила вдоль их нестройного ряда.

Ян прислушался к разговору. Он хорошо знал немецкий язык и мог без труда понять, о чем шла речь.

– Ага, – кивнул офицер. – Специально крепких выбирали, как ты и заказывала, Эмилия.

– Хорошо, – она улыбнулась еще шире и остановилась напротив Яна, окинув его фигуру внимательным взглядом. – Этого оставьте мне, а остальных, – Эмилия махнула рукой в сторону двух других пленников, – уведите в изолятор на дезинфекцию.

Яну еле удалось сдержать ухмылку. Он уже предчувствовал, как уговорит медсестру помочь ему бежать из лагеря. А если уговоры не подействуют – заставит помочь выбраться силой. Даже такому истощенному, как сейчас, ему удастся это без особого труда. Эмилия казалась Яну слишком слабой, почти прозрачной девушкой.

Как только за офицерами и пленниками захлопнулась тяжелая металлическая дверь, Ян убедился, насколько жестоко ошибался. Сила в Эмилии была таковой, что она с легкостью смогла приковать Яна цепями меньше, чем за минуту. Все же попытки Яна вырваться оказались бесплодными.

– Не рвись, пупсичек, – проворковала Эмилия, застегивая последний браслет. – Я еще даже не начала игру.

Эмилия провела пальчиком по груди Яна и тихо засмеялась.

Ян вздрогнул. Именно эта женщина сделала из него чудовище.

Дарья извернулась и кинула пригоршню песка в лицо Яна. Глаза запекло. Он издал яростный рык и постарался быстрее прочистить их от ссора. Потом отбросил безуспешные попытки и одним движением пригвоздил Дарью к земле.

Воздух вокруг них сгустился и стал холоднее. Амулет на груди Яна завибрировал. Дарья тяжело дышала.

– Прости, детка. Лучше я сделаю это сейчас до того, как ты будешь способна выпустить стихийников. Элемент должен быть уничтожен.

– Что?

Ян схватил за ее горло, резко поднял голову и сильно опустил ее обратно на землю. Дарья захрипела и закатила глаза.

Амулет взорвался жаром. Ян решил было выдохнуть с облегчением, как неожиданно его отшвырнуло от Дарьи на пару метров, а затылок облизала мгновенная боль.

– Что за…? – выругался он, вставая на колени.

Перед глазами пульсировали красные и синие нити переходов между планами слоев. Амулет надрывался воем.

Ян с трудом поднялся и запустил руку в волосы. Что-то горячее потекло между его пальцами. Ян поднес руку к глазам – кровь.

– Это невозможно… – выдохнул он.

Ян подскочил к Дарье. Девушка лежала без движений, лишь ее грудная клетка прерывисто и редко вздымалась. Ян аккуратно приподнял ей голову и увидел, что песок примялся и окрасился алым.