Хлоя Нейл - Темный долг

Я отвела взгляд.

— Меня не волнует, что он делает.

— О, chérie , я вижу боль в твоих глазах. — Мужчина, который якобы был Бальтазаром, придвинулся на шаг ближе, магия стала сильнее, вибрируя вокруг меня, пока он пытался проникнуть сквозь мою защиту. И в этом фигуральное, пожалуй, было недалеко от буквального.

Я уловила запах лавровой туалетной воды, почувствовала, как в памяти поднимается потребность в его руках на моем теле, и снова оттолкнула это.

— Как ты думаешь, будет ли ему больно смотреть, как я прикасаюсь к тебе?

Он сделал шаг вперед и поднял руку к моему лицу. Я позволила своему взгляду стать нежным, позволила ему ласкать пальцами мою щеку и старалась изо всех сил не показывать своего отвращения.

— Сегодня ты податливая. Видимо из-за того, что он бросил тебя. Поскольку ты свободна для меня. — Он шагнул вперед, вплотную прижавшись ко мне своим телом, его возбуждение было очевидным, губы напротив моей щеки. — Ты будешь выкрикивать мое имя?

И этого, как говорится, было достаточно.

— Какое имя? Ты имеешь в виду Жюльена или Бальтазара?

Он замер, горячая магия покалывала вокруг меня. Я могла поклясться, что почувствовала, как она ринулась вперед и была отброшена назад ответной волной. Его магия перешла в наступление; магия оберега оттолкнула ее назад.

Он медленно поднял свой взгляд на меня, его глаза бурлили ртутью.

— Меня зовут Бальтазар.

— Нет, не зовут. Ты Жюльен Барроуз. Ты знал Бальтазара. Был в плену вместе с ним. — Я посмотрела на шрамы на его шее. — Видимо, подвергался пыткам рядом с ним. Но ты не Бальтазар.

Прежде, чем я успела отойти, он запустил свои пальцы мне в волосы.

— Меня зовут Бальтазар. Скажи это! — произнес он, дернув мою голову назад. — Скажи это!

Казалось, он говорит серьезно. Может, он думал, что притворство необходимо, если он хочет прибрать Дом Кадогана. Или, возможно, это была магия, постепенно превращающая то, что осталось от этого мужчины, в того, кому он стремился подражать.

Будь то ложь или мания, мне надоело быть пешкой.

— Ты не Бальтазар.

Он снова дернул меня за волосы, оттянув назад, чтобы ударить меня свободной рукой. Я загородилась от удара предплечьем, и он от удивления отпустил мои волосы. Мы оторвались друг от друга, но я зацепилась браслетом-вороном за его пиджак. Он разорвался и упал на землю.

Больше ничем не сдерживаемая, его магия пролилась в меня, как темное вино, и внезапно воздух стал слишком густым, чтобы сделать вдох. Я упала на колени, пытаясь вдохнуть, в то время, как его магия, злобная и жгучая, кружила вокруг меня, словно тайфун. Он хотел взять меня под свой контроль, пленить своей магией, сделать пешкой, которую он мог использовать.

Мой инстинкт пытался бороться, отбиться и нанести ответный удар, оттолкнуть его магию при помощи моей собственной, правда противником она была никудышным. А потом я вспомнила, что говорила мне Линдси.

— Ты валун в потоке, — услышала я ее слова, либо из памяти, либо через наушник, который все еще носила. — Позволь магии обтекать тебя. Она не проникает, не действует на тебя, просто движется, как ветер.

Там, на земле, грязь просачивалась через платье к моим коленям, я закрыла глаза и позволила себе мягко вдохнуть и выдохнуть.

Его магия снова начала наступать, решив усмирить меня, взять под контроль. Я признала его магию, приняла ее воздействие. Она была опасной, пронизывающей и удивительно настойчивой. Отказ заставил его надавить сильнее, но я никак не ответила. Я вся вспотела от усилий, прилагаемых, чтобы не ответить, игнорируя инстинкт бороться против гламура, который лился по мне, словно удушающая вода, который стремился склонить и подчинить.

Как ветер, — сказала я себе. Как ветер. Может, я больше и не была невосприимчива к гламуру, но я по-прежнему была упрямой. Эти слова стали моей мантрой, и я повторяла их снова и снова, пока продолжался этот поток.

Так же внезапно, как и налетела, магия рассеялась. В явном шоке от того, что не сумел привести меня в движение, Жюльен отозвал гламур и отступил назад.

Я открыла глаза, глубоко вздохнула и обнаружила, что его магия наполнила воздух горечью.

— Сука, — проговорил он, его грудь вздымалась от усилий. — Ты сука. Ты принадлежишь мне, так же, как и он.

— Я не стала сукой из-за того, что сказала тебе «нет», Жюльен. А ты просто мудак.

Ярость исказила его лицо.

— Я Бальтазар.

— Ты Жюльен Барроуз.

Мы оба оглянулись и увидели позади нас Этана. Выражение его лица было совершенно пустым, но его тело было напряжено и готово к бою.

— Ты ублюдок, — произнес Жюльен.

— Неа, — ответил Этан. — И как уже объяснила Мерит, мы знаем, кто ты. Мы знаем, что Круг платит тебе за то, чтобы ты был здесь. Мы знаем о «Memento Mori», о времени, проведенном тобой с ними. И мы знаем о Риде.

К его чести, Жюльен сделал шаг назад, глубоко вздохнул и сделал переоценку. Его раскрыли, его ложь выявили, и он, казалось, обдумывал свои следующие действия.

— Он часто говорил о тебе, — произнес Жюльен. — Как он любил тебя. Каким его величайшим творением ты был. Как ты предал его. Он знал это — что ты предал его. Что ты сдал его родственникам женщины, которую он трахнул. — Его улыбка была презренной. — Он никогда не говорил ее имени. Называл ее просто «девушкой». Она была человеком, — сказал он так, как будто подтекст был очевиден — что, раз она была человеком, ее имя не стоит и вспоминать.

— Но он часто вспоминал тебя, — продолжил Жюльен. — Твое предательство. Его пленение и пытки. То, что Дом Кадогана должен принадлежать ему. Что он несомненно не должен принадлежать обманщику. Так что, я сделаю то, что не смог ты — защищу твоего Мастера — и верну Дом ему.

— Не сделаешь, — сказал Этан, затем небрежно снял свой пиджак, отбросил его в сторону и начал закатывать рукава. — Но, может, хочешь попробовать?

— У меня есть сила, какую ты себе даже представить не можешь.

— Мне не терпится ее увидеть.

Жюльен снова выпустил свой гламур, его когти царапали, словно взбесившееся животное. Катчер и Канон любили повторять, что вампиры на самом деле не творили магию, мы только выпускали ее. Это было побочным продуктом того, кем и чем мы были. Гламур, по этой теории, был случайной удачей.

Но этот не был никакой счастливой удачей. Он был мощный и беспощадный, и это требовало ответа.

Жюльену, может, и удалось в первый раз зачаровать Этана, но в этот раз Этан знал, что последует, и был готов. И он точно не был слюнтяем по части парапсихологии. Выражение его лица было спокойным, но он позволил распространиться своему собственному гламуру, чистому, светлому и острому, как недавно заточенная сталь.

Их магия соединилась, смешалась, потекла сквозь друг друга, как два встретившихся шторма, возрастая, поскольку их силы столкнулись, и взорвалась, выплескивая покалывающие ионы в воздух. Жюльен в расстройстве зарычал и заревел, в то время, как его магия снова прорвалась вперед. На лице Этана бисером выступил пот, но он дал отпор своим собственным гламуром, волной, которая потоком хлынула на Жюльена и сдержала его выброс.