Елена Сарафанова - Поверить в чудо (трилогия)

— О, Господи…

— После ее смерти он долго не мог прийти в себя и начал часто выпивать, пока из-за границы не приехала дочь с семьей и не устроила скандал. Васильевич даже пожаловался, что ему поставили ультиматум: если хочет видеть внуков, должен бросить выпивку.

— Что же, шантаж — эффективное средство.

— Да это неважно, Оля, главное, что наш Васильевич, как говорят, завязал и, чтобы не искушать судьбу, сидя дома в одиночестве, проводит больше времени в больнице.

— Ну и правильно, — энергично согласилась Ольга. А мгновение спустя ее вызвали в приемное отделение, потому что поступил новый больной. Она отправилась помогать дежурному врачу, а Нина осталась на посту упорядочить бумаги и готовиться к вечернему обходу.

— Ну, что, малыш, — Васильевич приветливо улыбнулся Ольге, встретив ее в коридоре. — У нас сегодня интересное дежурство — опять сломался рентген-аппарат и поэтому точный диагноз установить невозможно.

— Вы же всегда говорили, — возразила девушка, — что для опытного врача это не помеха.

— Говорил, но лично я сегодня к этому не гожусь, потому как еще с выходных у меня руки болят, потеряв чувствительность "рентгена".

— А что случилось?

— Произошла переоценка собственных возможностей. Просто Иван Петрович в субботу пригласил меня на дачу, а я сдуру согласился поиграть в волейбол с его сыновьями. И вроде играл недолго, а в воскресенье, поверишь, даже обезболивающее пил, так мышцы болели.

— Что же, в таком случае я предлагаю вам активную помощь, — сказала Ольга, — и попробую вместо рентгена сама установить диагноз. Тем более, мне интересно, чему я научилась за это время и смогу ли верно определить повреждения больного.

— Подожди-подожди, — Васильевич вдруг стал, как вкопанный, — я же помню, как мы принимали тебя на работу… Что ж, хорошее предложение, давай попробуем использовать тебя по назначению.

Их пациентом оказался приличный парень, просто шипящий от боли, и не удивительно, ведь мизинец на его правой ноге был ненормально вывернут в сторону. Парень сидел на столе уже раздетый, поэтому Василий Васильевич кивнул Ольге, чтобы бралась к осмотру, а сам встал напротив следить за ее руками.

Ольга сосредоточилась на травме, легко подключив воображение, и, ощупывая ногу пострадавшего, сразу поняла, что мизинец его не сломан, а лишь вывихнут.

— Это все наш глупый пес, — простонал вдруг пациент. — Вечно бросается под ноги, пугая чуть не до икоты. Вот я с перепуга и врезал ему хорошенько, а оказалось, он успел отскочить… и я со всей силы пнул дубовые двери. Чуть не потерял сознание от боли, представляете?

Постаравшись скрыть улыбку, Ольга немного "обезболила" ногу, а затем, вслух комментируя свои действия для Васильевича, легко вправила палец на место. Парень дернулся, уже собираясь кричать, но, посмотрев в синие глаза девушки, так на это и не решился.

— Теперь нужно крепко перебинтовать и этого достаточно, гипс, я думаю, будет лишним, — сказала в конце Ольга.

— Отлично, малыш, — улыбнулся врач, — вот и бинтуй, давай, а я спокойно посижу.

И только оставшись наедине, Васильевич сказал:

— Не понимаю, как я мог забыть тот твой массаж? Да и Иван Петрович тоже… Ага, помню, я тогда сразу же в отпуск ушел, а когда вернулся, все как-то закрутилось и забылось…Итак, объясни мне, малыш, почему ты все это время молчала? Ведь с твоим талантом нужно в институт поступать, а не здесь место просиживать.

— А если я не хочу? — тихо спросила Ольга.

— Не говори глупостей, как это "не хочу"? Ты людям столько пользы можешь принести своими руками, да и себе хорошую копейку заработать тоже. А мы бы тебе из больницы направление дали с отличной характеристикой.

— Понимаете, Васильевич, — стала объяснять Ольга, — во-первых, я еще молодая и время на размышления еще есть, во-вторых, у меня такое ощущение, что ЗДЕСЬ я — на своем месте, и в-третьих, мне кажется, что лучше быть отличной медсестрой, чем посредственным врачом.

— Выводы правильные, но подумай еще, ладно? А я, в свою очередь, напомню Ивану Петровичу о твоих способностях. Может, он сообразит, как рациональнее тебя использовать, потому как, догадываюсь, ты умеешь гораздо больше, чем демонстрируешь.

— Лучше не надо, — попросила Ольга. — Не усложняйте мне жизнь, доктор. Я сама знаю, как жить и кем работать.

— Ого, как ты заговорила, — Васильевич стал напротив нее, грозно сведя брови. — Послушай меня, дорогая, если тебе Бог дал талант, ты не имеешь права им пренебрегать.

— А я и не пренебрегаю, тружусь не покладая рук.

— Это так, — согласился врач. — Но твоя помощь больше похожа на стрижку газона маникюрными ножницами, понимаешь?

— Нет.

— Ты можешь больше, но не хочешь. Почему?

Ольга помолчала, пытаясь хоть взглядом задобрить этого грозного незнакомца, в которого вдруг превратился Василий Васильевич, и, поняв, что ничего этим не добьется, сказала:

— Потому что такая работа — большая ответственность и я знаю, что как только за неё возьмусь, наступит конец моей независимости. Это, как молоденькой девочке вдруг забеременеть, потому что хоть ребенка она и родит, но собственную юность погубит, понимаете? А я еще хочу погулять… да и опыта набраться побольше. Нельзя же вот так просто взять и стать…кем-то, не знаю, понятно ли говорю…

— Ох, доченька, — грозный доктор исчез, превратившись снова в добряка Васильевича, который, протянув руки, легко обнял ее, а затем по-отечески погладил по голове. — Я все понимаю, ты и в самом деле еще очень молода и имеешь стопроцентное право погулять. Но я все равно буду за тобой следить и буду использовать время от времени, ладно?

Ольга улыбнулась с облегчением:

— Да я с радостью… Только одна просьба: не называйте меня больше малыш, потому что я чувствую себя от этого дурочкой.

— Обещаю, больше никаких "малышей".

С тех пор, когда их дежурства совпадали, Василий Васильевич всегда работал в паре с Ольгой, чтобы научить ее тому, что умеет сам. А Ольга, в свою очередь, делилась с ним внутренним "ощущением" травм и переломов.

И хотя доктор добросовестно держал слово не разглашать о таланте девушки, изредка все же жалел, что такое "добро" пропадает напрасно. Их общение всё больше напоминало родственные, как "любящий папа учит дочь своему мастерству", и Ольга очень ценила эти отношения, отвечая Васильевичу искренней симпатией.

В день, когда Ольге исполнился 21 год, она невольно стала героиней больницы, вытащив буквального с того света сына и жену главного врача.

Случилось это совершенно обыденно, когда девушка спешила на вечернее дежурство, прихватив с собой торт и две пачки сока. Она перешла дорогу, когда услышала визг тормозов, а затем из-за угла соседнего дома выскочила машина. Виляя в разные стороны, авто проскочило перекресток, выехало на тротуар и с грохотом врезалось в маленький джип, который выезжал из ворот больницы.