Карина Хелле - Рыжая лиса

— Тшш! — Максимус оглядел почти пустой ресторанчик. Несколько дальнобойщиков и официантка меня не услышали. — Не нужно говорить об этом так громко.

— Почему? — фыркнула я.

Декс склонился над столом, голос его был тихим:

— Потому что люди здесь верят в это. И если услышат, что об этом говорят белые люди, будут проблемы.

Я понимала, но…

— Они-то верят, но… это невозможно.

— Я тоже делаю невозможное, — сказал Максимус с набитым бутербродом ртом.

— И видели мы невозможное, — добавил Декс. — Какая разница?

Разница была в том, что призраков можно было объяснить. Для меня в них было больше смысла. После смерти могла быть возможность, что ты продолжишь существование в таком облике… застряв на земле в виде сгустка энергии или какойнибудь «силы». Хотя поверить в такое и можно было лишь с натяжкой. Но идея, что человек может физически становиться животным, по своей воле, а потом возвращать облик человека, была смешной.

— Не хочу вести себя как Скалли с Малдером, но я не думаю, что такое происходит, — сказала я. Максимус рассмеялся, оценив упоминание «Секретных материалов».

— Но веришь в проклятие? — спросил Декс.

— Не знаю, — ответила я и принялась за пересоленный луковый суп. — Я уже не знаю, во что верить. Но если вам так очевидно, что дело в оборотнях, почему никто из местных навахо ничего не говорит об этом?

— Потому что они не обсуждают это с неверящими, — объяснил Декс. — Думаю, Берд точно знает, что происходит, и лишь ждет момента, чтобы рассказать. Или ждет правильного человека, что расскажет нам.

— И он знает, что Уилл и Сара во все это не верят, — сказал Максимус. — Представляете? После всех их отречений, чтобы не было проблем, от этого все трудности и начались.

Это имело смысл. И в этом была ирония. Даже многовато иронии.

— Но, может, кто-то мучает их из-за того, что они отвернулись от навахо. Может, кто-то хочет проучить их.

— Если это оборотень, то это кто-то, — Декс говорил еще тише, словно кто-то мог нас подслушивать. — Если это проклятие, то тоже кто-то. Не думаю, что дело в призраках. Не совсем в них.

— Согласен, брат, — сказал Максимус и отодвинул пустую тарелку.

Декс сузил глаза.

— Не называй меня братом.

Максимус взглянул на него, и началось состязание тестостерона.

— Эй, прекратите оба, — вздохнула я. — Забудьте о своих раздорах хоть на эти выходные, ладно?

— Спокойно, малыш, — сказал Декс, потянулся через стол и похлопал меня по руке. — Мы играем.

Максимус улыбнулся, как Элвис.

— Если дело не в призраках, тогда ясно, почему я не могу ничего уловить. Здесь нет смерти.

— Еще нет, — сказала я, не подумав, и на меня нахлынуло сильное чувство дежавю.

Комната кружилась и содрогалась, гудение мух на грязном окне становилось все громче.

Декс сжал мою руку.

— Перри, — прошептал он.

Я старалась сосредоточиться на супе, на сухариках, тонущих в нем. Гудение стало таким громким, что оглушало меня. Декс сжал мою ладонь сильнее, и все прекратилось. Я посмотрела на него, в его глазах было понимание, он знал больше меня. Комната перестала кружиться, но ощущение дежавю не отступало.

— Простите, — выдохнула я, не понимая, что случилось. Это была паническая атака?

Или я чуть не упала в обморок?

— Понимаешь, что ты сказала? — тихо спросил он. Держа меня за руку, он посмотрел на Максимуса. — И что ты сейчас сказал?

Я посмотрела на Максимуса. Он был так же растерян, как я.

— Пару дней назад у Перри был сон, — начал Декс и рассказал Максимусу все об этом.

Я быстро все понимала. Конечно, было дежавю. Мы с Максимусом говорили, как в том сне.

— Здесь нет смерти, — медленно сказала я. — Еще нет.

Если все из сна медленно становилось реальным, то… дальше койоты начнут ходить на двух ногах, а потом? Я содрогнулась. Может, оборотни все же были замешаны в этом.

Я отодвинула тарелку с супом, аппетит пропал. Я вдруг заскучала по старой работе.

Работе в безопасности в агентстве была не такой и плохой.

Доев, мы поехали обратно. Я сидела на заднем сидении джипа и слушала, как Декс и Максимус говорят о том, что сейчас делают их друзья из колледжа. Порой я переключалась на книгу. Если оборотни могли быть тут, я должна знать, с чем мы имеем дело.

Согласно книге, оборотни были «злыми» ведьмами-навахо, которые могли превращаться в любое местно животное — койота, лису, птицу или медведя. Порой они пытали жертву, забрасывая камнями или стуча по стенам, порой они нападали на машину или начинали зло шутить. Там не было ничего о вреде скоту, как и не упоминались случаи причинения физического вреда, и это радовало. Не сказать, что я начинала верить в это, но это радовало. Если мои сны отражали грядущие события, я не хотела, чтобы правдой стала часть, где койоты рвали меня на части.

— Как ты? — спросил Максимус, оглянувшись и говоря теплым голосом.

Я закрыла книгу и ответила с храбрым видом:

— В порядке.

Он порой источал такую сексуальность, что мне хотелось как-то выставить себя лучше. Я испугалась оборотней? Бред.

Он на секунду поджал губы, а потом улыбнулся.

— Ты храбрее меня.

Я склонилась и убедилась, что говорю с придыханием.

— Сложно поверить, что ты веришь в эти сказки об оборотнях, да еще и боишься. Ты выглядишь так, что можешь голыми руками разобраться с гризли.

Так и было. Я флиртовала с ним. Ничего не могла поделать. Нервам нужно было отвлечься на приятное. И я улыбнулась ему так, что заболел порез на щеке. Я видела в зеркале заднего вида взгляд Декса, в его глазах было любопытство. Я помнила его слова о том, что Максимус хочет до меня добраться. Я хотела проверить его слова, часть меня хотела увидеть, как отреагирует Декс. Хотя было странно о таком думать, я собиралась это сделать.

Максимус покраснел. Его лоб стал одного цвета с волосами.

— С медведями я не бился, но ловил маленьких крокодилов для кузины в Луизиане, — сказал он. — Все просто, нужно лишь зажать им челюсти.

— Как Перри, — бодро встрял Декс.

— Заткнись, — я уставилась на него. Он неприятно посмотрел на меня через зеркало и рассмеялся.

Я покачала головой и взглянула на Максимуса, а он пытался сдержать смех. Я закатила глаза.

— Во всяком случае…

— Во всяком случае, — повторил Максимус, улыбаясь мне, — то, что я высокий, не означает, что я не испытываю страха.

Я склонила голову.

— И ты пугался, когда читал во время своей работы?

Он кивнул, глаза посерьезнели.

— О, конечно. А как иначе? Страшнее всего перед тем, как я делаю это. Я не знаю, как умерли те люди. Точнее, общие черты я знаю, но чувствовать то же, что те люди, когда они… Это отвратительно. Это бьет, словно кирпичом. Каждый раз. Я не могу подготовиться к этому. И никогда не смогу. Ты думаешь, что знаешь смерть, что понимаешь, что произойдет, как ты себя будешь чувствовать, но ты не знаешь этого. И я ощущаю, наверное, лишь пятьдесят процентов их чувств. Ужас. И… их вопросы. Это всегда — почему? Почему сейчас? Почему я? Это так сильно, что даже мне от этого не по себе. И каждый раз я это делаю…