Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 1

— Не верю, что ты и твое семейство никак не можете повлиять на ситуацию, — решила я не поддаваться панике. — Даже если вы не всесильны, как ты говоришь.

— Мы можем, — вечно юное божество снова вздохнуло. — Но последствия нашего вмешательства предсказать еще сложнее.

— Реальность меняется не в первый раз, — напомнила я ему.

— В прошлые разы ритуал контролировали. Драконы. С их стороны это было… Скажем так, это был эксперимент. И он не предполагал обязательного стирания людей из новой версии реальности. У них был шанс остаться… В зависимости от того, насколько искренна была их жертва и чего они сами хотели для себя.

— Как это?

— Поймешь, — воздержался от прямого ответа Мэйтин. — Уже скоро. Но все же драконы признали ритуал опасным и решили, что людям нельзя владеть подобными знаниями. Они уничтожили все документальные свидетельства, чтобы никто и никогда не смог повторить…

— Выходит, не все, — я обняла себя за плечи: серая пустыня никогда не баловала теплом.

— Все, — повторил Мэйтин. — Все документальные. Но не учли роль фольклора в людской культуре. Былины, сказания. Иносказания. Через века после ухода драконов с Трайса нашелся умник, собравший все эти истории в одной книге. А совсем недавно другой умник решил проверить правдивость сказок на деле.

— Знаешь, было бы проще, если бы ты не выдавал информацию частями, а сразу рассказал, с чем мы имеем дело. Легко упрекать в том, что я не замечаю деталей, когда я даже не знаю, куда смотреть. И… мы могли бы вернуться на тот луг, к единорогу? Тут холодно.

— Вообще-то, — Мэйтин усмехнулся, и глаза его посветлели, засверкав лукавыми искорками, — я уже сижу на том лугу. А ты — там, где сама захотела оказаться. Что касается ритуала, то есть еще несколько важных деталей. Во-первых, число участников. Их должно быть не меньше семи.

— Минимум — семь? — всполошилась я. — Но ведь у нас — всего пятеро. Шестеро вместе с библиотекарем.

— Пишущий судьбы — не в счет, — покачал головой бог.

— Но…

— Это все, что я хотел сказать об участниках обряда, — не позволил продолжить расспросы Мэйтин. — Теперь о пишущем. Ритуал, который разработали драконы, не предусматривал изменения собственной судьбы. Это опасно для самого пишущего, ведь он обречен жить на стыке реальностей, помнить обе их версии. И если память о чужих изменившихся судьбах сводила людей с ума, подумай, что должен чувствовать человек, сознание которого хранит две версии воспоминаний о собственной жизни. Время парадоксов не закончится для него никогда.

— Хочешь сказать, мы имеем дело с психом?

Час от часу не легче.

— Все зависит от того, насколько глубоки изменения, — ответил бог уклончиво. — И какой период времени они затронули. Прожить одновременно два разных дня — это не то же самое, что прожить два разных года. Прожить два разных года — не то же, что два десятилетия. Представь себе человека, прожившего счастливую, им самим написанную жизнь. Счастливую до того дня, когда свершился обряд и обе реальности сошлись. В один день он получил память о всей своей прошлой жизни, возможно, полной боли и разочарований… А возможно, новая реальность не стала для него желанным счастьем. Ты ведь писала книгу, понимаешь, как сложно учесть все нюансы и как важны незначительные на первый взгляд детали. Если что-то пошло не так, этот человек сейчас проклинает сам себя. Но новая жизнь его все-таки устраивает больше, иначе он сам уже уничтожил бы книгу…

Боже, ну почему все так сложно?! У меня же и в мыслях ничего похожего не было, когда я писала свой роман. Как простенькая историйка превратилась в это?

— Как-то превратилась, — пожал плечами Мэйтин. — Ты просто не знала всего, когда писала, вот и… Прости, мне пора.

Он встал с песка, и я вскочила вслед за ним. Успела подняться за ноги за миг до того, как серая пустыня сменилась темнотой.

— Почему терминал? — спросила я, не надеясь на ответ. — Почему все время так: подуровень, терминал, выход? Почему нельзя сразу…

— Дверь за твоей спиной, — послышался рядом глас божий. — Открой. Посмотрим, куда тебя в этот раз вынесет.

…За дверью было лето. Не солнечный день, не цветущий луг, на котором остался мой единорог, но теплый летний вечер: звездное небо над спящим садом, ласковый ветерок, колышущий занавески на террасе маленького домика, пение цикад и запах печеных яблок… Пирог готов. Осталось вытащить из духовки и переложить на блюдо. Заварить чай…

Смотрю в последний раз на звезды и закрываю ведущую в сад дверь. Аромат печеных яблок и сдобы становится сильнее. Дразнит…

Его любимый пирог.

Неужели так и будет молчать? Прятаться за раскрытой газетой от меня и от запаха лакомой выпечки?

Будет, я его знаю.

И он меня.

Знает, что извиняться я не умею. И не буду. Но все равно подойду первой. Не потому, что виновата… хоть и виновата, да… А потому, что мне сил не хватает терпеть его обиженное молчание. Подойду, обниму сзади за плечи… Потому что люблю…

— Вот так всегда, — усмехнулся Мэйтин, выдернув меня с летней террасы. — Действительно, аномалия.

— Что это было? Как…

— Не та дверь.

— Я уже была там раньше! Вернее, Элизабет была…

“Противный старикашка в синем халате” — она рассказывала об этом Мэг в ту ночь. В последнюю ночь перед тем, как я заняла ее место.

— Я и так сказал больше, чем имел право, — проворчал Мэйтин. — Дальше сама. Думай, вспоминай. Верь…

Я открыла глаза и рывком села на постели.

Проснулась? Нет, вернулась.

В комнате темно, шторы задернуты, даже луна и звезды в окно не заглянут. Тикали знакомо настенные часы. Тихонько сопела во сне Мэг.

А мне казалось, я до сих пор чувствую запах яблочного пирога…

— Мэгги, — закутавшись в одеяло, я перебежала на кровать к подруге. — Мэгги, проснись. Мне нужно спросить…

— Утро? — зевнула, не открывая глаз, целительница.

— Нет, но…

— Элси, давай утром.

Она хотела перевернуться и зарыться лицом в подушку, но я не позволила.

— Мэг, это важно. А утром я снова закручусь и забуду. Ну, пожалуйста. Всего один вопрос.

— Один, — с тоской согласилась девушка.

— Помнишь, ночь, когда я оживила мумий в бестиарии? Накануне мы праздновали что-то у Сибил, а потом я ушла… Помнишь?

— Угу, — промычала подруга сонно.

— Помнишь, я рассказывала тебе про старика в синем халате, когда вернулась?

— Элси, — простонала Мэг, — снова ты за свое?

— Это важно, правда. Что я тогда говорила?

— Ерунду ты говорила, — она снова попыталась отвернуться к стенке и спрятаться от меня под одеялом. Я снова не дала ей этого сделать. — Ладно. Если важно… Ты сказала, что шла по темному коридору. Как после смерти — знаешь же, что об этом говорят? Темный коридор, свет в конце… Ты увидела свет и пошла на него и оказалась в чужом доме, в чужом теле… Ну бред же!