Ф. Каст - Проклятие Неферет

―Через два дня? В эту среду? ― Я старалась держаться спокойно.

― Конечно! Мы потратили слишком много времени, и уже оторвались от водоворота окружающих нас событий. Выставка откроется через две недели. Дом Вейлоров должен стать осью в центре колеса нового Чикаго!

― Но-но я понятия не имею, как …

― О, это не так уж трудно. И ты женщина, хотя и молодая. Рестораны и развлечения — для женщин это естественно, а особенно для тебя.

Мое лицо запылало.

― Особенно для меня?

― Конечно. Ты так похожа на свою мать.

― Что прикажешь подать? Надеть? Как же я…

― Посоветуйся с поваром. Это же не полный обед. Я уже говорил тебе, что мне удалось отложить это до субботы. Трех блюд для среды будет достаточно, но убедись, что у нас есть лучшие французские вина, а также пусть принесут из погреба портвейн, и отправь Карсона купить еще моих сигар. Пуллман имеет особое пристрастие к моим сигарам, хотя он предпочитает курить мои, чем купить собственные! Ха! Миллионер-скупердяй! ― Он допил свой бренди и хлопнул себя мясистыми ладонями по бедрам. ― Ох, и о том, что тебе следует надеть. Ты — хозяйка дома Вейлоров, и имеешь доступ к гардеробу своей матери. Найди ему хорошее применение. ― Он поднял свое громоздкое тело с дивана, и, выходя из комнаты, добавил: ― Надень одно из платьев Алисы из изумрудно-зеленого бархата. Это подчеркнет твои глаза.

* * *

Мне бы хотелось снова вернуться в тот день и успокоить себя объяснением, что все случившиеся события были недостающими кусочками в завершенной картине моей будущей жизни. Мне не стоит быть такой напуганной и сбитой с толку. Все будет хорошо — все будет намного лучше, чем просто хорошо.

Но в тот вечер я не подозревала, что это незначительное возвращение в общество сразу и полностью изменит мою жизнь — я просто терялась в своем страхе и одиночестве.

Два дня для меня прошли как в тумане. Мы с поваром планировали приготовить суп из омара со сливками, жареные утиные грудки со спаржей, которую в начале сезона было очень трудно найти, и на десерт замороженные ванильные пирожные — отец их очень любил.

Мэри принесла мне мамину коллекцию платьев из изумрудно-зеленого бархата. Их было более дюжины. Она положила их на мою кровать, словно зеленый водопад из ткани. Я выбрала самое консервативное из них — скромное вечернее платье без всяких украшений, за исключением лифа и рукавов, расшитых жемчугом. Мэри неодобрительно пробормотала, что платье с золотой отделкой смотрелось бы более впечатляюще. Я проигнорировала ее и настояла на своем выборе, так что ей пришлось согласиться.

Затем обнаружились различия. Я ниже, чем мама, но ненамного, а моя талия тоньше. Однако грудь у меня больше, и, когда Мэри наконец помогла мне надеть платье, и я встала перед своим зеркалом в полный рост, Мэри сразу же начала кудахтать и суетиться, распарывая швы, пытаясь вместить мое тело.

― Все ее платья придется переделывать, все, ― сказала Мэри с полным ртом булавок.

― Я не хочу носить мамины платья, ― услышала я собственные слова, и это было правдой.

― А почему бы и нет? Они прекрасны, а вы с ней так похожи, так что на вас они будут выглядеть также красиво. Многие даже лучше, чем это. ― Она заколебалась, задумавшись, а потом, посмотрев на мою грудь и туго натянувшуюся на ней ткань, добавила: ― Конечно, в том виде, как есть, они не подходят, но я могу найти кружева или шелк, чтобы добавить здесь вот здесь.

Пока она закалывала булавками и шила, я перевела взгляд с зеркала на свое платье, небрежно скомканное и валявшееся на моей кровати. Оно было кремового цвета, с кружевами и алыми розовыми бутонами, и так же сильно отличалось от прекрасных маминых бархатных платьев, как коричневая льняная униформа Мэри от туалетов леди Астор.

Да, конечно, и тогда и сейчас я знала, что должна была быть в восторге от потрясающего пополнения моего гардероба. Мама была одной из одевавшихся лучше всех женщин Чикаго. Но когда мой взгляд вернулся обратно к зеркалу, смотревшая на меня девушка в мамином платье показалась мне чужой, и я — Эмили — как будто совершенно потерялась где-то в ее незнакомом отражении.

Когда я не разговаривала с поваром или стояла во время перешивания платьев или пыталась вспомнить нескончаемые подробности мероприятий, к которым мама, казалось, не прилагала вообще никаких усилий, я молча бродила по нашему огромному особняку, стараясь избегать отца и ни к кому не обращаться. Странно, я не думала, как огромен наш дом, пока мама наполняла его своим присутствием. Но когда ее не стало, он превратился в огромную клетку, заполненную всеми прекрасные вещами, которые коллекционировала эта женщина, включая ее единственного живого ребенка.

Живого ребенка? До вечера этой среды, я начала верить, что я перестала жить, а существовала просто как оболочка, ожидающая, когда мое тело поймает меня саму и поймет, что я уже мертва.

Чудесным образом Артур Симптон вернул меня к жизни!

***

― Ваш отец, внимательный человек, ― говорила Мэри. ― Мне согревает сердце то, что он делает, как он с заботой и вниманием относится к вам.

Я ничего не сказала. А что я могла ей сказать? Что она легко смотрит своими глазами на меня, и на отца. Конечно, он казался осторожным и внимательным по отношению ко мне и ко всему внешнему миру — она никогда не видела его горящего взгляда или чувствовала невыносимый жар его руки!

Когда моя прическа была сделана, Мэри отступила. Я встала с кресла и подошла к своему зеркалу в полный рост. Я никогда не забуду, что, впервые увидела себя как вполне взрослую женщину. Мои щеки раскраснелись от вина, это мне далось легко, поскольку моя кожа настолько красива и прекрасна, как у моей матери. Платье подошло мне, как будто оно всегда было моим. Оно было точного цвета наших глаз.

Я смотрела и безнадежно думала, я — копия матери… в тот же самый момент Мэри прошептала:

―Вы так похожи на нее. Я как будто вижу ее призрак, ― сказала она и перекрестилась.

Раздался стук в дверь моей гардеробной и голос Карсона объявил,

― Мисс Вейлор, ваш отец передает, что джентльмены уже начали прибывать.

― Хорошо. Все в порядке. Я спущусь через минуту. Хотя я не сдвинулась с места. Я не думала, что я смогла бы ступить и шагу, но Мэри нежно сжала мою руку и сказала:

―Теперь я понимаю, что выразилась глупо. Я увидела не призрак вашей матери, я увидела вас. Вы — прелестная девочка, которая напоминает мне ее. Я зажгу свечу, для вас сегодня вечером, и попрошу ее дух присматривать за вами и придавать вам силы. ― Затем она открыла мне дверь, и мне ничего не оставалось, как покинуть комнату, и оставить позади свое детство.

Путь от моей спальни и личной комнаты, которая началась как просторная детская и никогда не использовалась, был долгим, но казалось, что мне потребовался только момент, чтобы дойти до лестницы, ведущей на первый этаж, в фойе. Там я остановилась. Грубые мужские голоса, которые я услышала, казались странными и неуместными в доме, который был так тих в течение нескольких месяцев.