Анна Завгородняя - Вторая жена. Книга 1

Когда спустя некоторое время я вернулась в паланкин, дать отдыха уставшей спине, то привалилась на подушки, размышляя над словами Аббаса. Зацепили меня они. Заставили задуматься! Так, незаметно для себя самой, я уснула, убаюканная мерными шагами носильщиков и вернувшейся духотой.

А к вечеру мы остановились на границе и разбили лагерь. Выбираясь из паланкина, я видела только алеющее небо и чувствовала усиливавшийся ветер. Оставалось дождаться, когда поставят шатер, чтобы провести последнюю ночь на родной земле.

Уже завтра с рассветом, Гнур поведет своих людей назад, а я продолжу путь верхом в окружении варваров. Почти одна, среди людей, что еще не стали мне своими, но уже и не были такими чужими как прежде! Жалела ли я о своей судьбе? Наверное, нет. Не теперь, когда приняла и, в какой-то степени, поняла своего мужа. Но тоска все равно продолжала сжимать мое сердце своей тяжелой рукой.

— Госпожа, я провожу вас к шатру и помогу вымыться с дороги! — сказала одна из рабынь, встав за моей спиной, пока я смотрела на переплетение нитей золота и цвета крови, расчертивших горизонт.

Оглянувшись, увидела среди рабынь Наиму. Старая женщина стояла опустив руки и ожидала приказаний, а я снова и снова вспоминала сказку, рассказанную мне Аббасом.

«Сегодня должен прийти Шаккар!» — отвлекла сама себя от неприятных размышлений. Не хотелось даже думать о том, что вчерашнюю ночь он провел в шатре Сарнай. Сама знаю, что по закону должна делить время и ночи мужа и повелителя, но где-то в глубине моего сердца уже зарождался протест. Сама понимала, что это не правильно, что я должна терпеть и принимать это как должное, но…

Опять это «но». Только теперь я поняла, что положа руку на сердце, не хочу, чтобы Шаккар ходил к Сарнай!

«Она была до тебя! — напомнила сама себе. — Она первая, а не ты! Она главная жена и женщина его сердца!» — но как же оказалось тяжело смириться!

У моего отца была моя мать и она знала, что иногда повелитель посещает наложниц. Знала и всегда молчала, потому что это было правильно. Это было по закону. А теперь я хотела стереть этот закон, уничтожить его. Я так эгоистично мечтала стать единственной, как, наверное, каждая из женщин мечтает стать такой для собственного мужа и повелителя, только разве подобное возможно?

Но вот приготовления окончены. Я переоделась с помощью рабынь в один из своих привычных воздушных нарядов, которые, как мне казалось, так нравятся Шаккару. Хотя, может быть, ему нравятся не сами наряды, а то, как он снимает их с меня, слой за слоем, словно сладкий пирог, политый медом. Отпустила слуг и села на подушках, дожидаясь прихода мужа.

Время шло, а Шаккар все не появлялся.

В шатре царила тишина, нарушаемая только едва слышным танцем пламени в светильниках. Я слышала свое дыхание и ждала, пока не увидела, как медленно поднимается полог.

Сердце зашлось в стремительном беге, устроив с разумом бешеные скачки. Кто победит в итоге, я пока не знала! Кто придет первым и как это обозначится на моей дальнейшей жизни!

Сама того не понимая, я не просто привыкла к моему Повелителю, не просто приняла его, как должное, нет! Я начала незаметно влюбляться в мужа и это пугало, сводило с ума. Право же, жить без любви тяжело, но намного проще.

— Мой повелитель! — поспешила встать и склонить голову, когда он прошел внутрь. Огромный, высокий, Шаккар сразу словно занял все свободное пространство шатра.

— Майрам! — как приятно было слышать мое имя, произнесенное его громовым голосом — словно прогремел гром где-то вдалеке, а по телу мурашки в предвкушении сладкого счастья.

За спиной принца появились рабы. Не удивительно.

Они принесли еду и расставили все на низком столике, а затем ушли, кланяясь нам с повелителем.

Как-то молча, едва глядя друг на друга, мы опустились на подушки на против. Шаккар казался мне задумчивым и его взгляд, что то и дело касался моего лица, приятно согревал и, одновременно, веял легким холодком.

Что-то происходило между нами. Что-то непонятное, но это стоило принять и жить дальше.

Принц разлил вино, привычно протянул мне чашу и проследил темным взглядом за тем, как я делаю первый глоток, как ощущаю сладость вишни на языке.

— Моя принцесса, — начал мужчина и я впилась в его лицо немигающим взором.

— Завтра тебе придется оставить свои земли и ту жизнь, что была до свадьбы, до нашей жизни! — он держал свою чашу в руке, но не пил, лишь сжимал крепко. — Теперь ты — одна из нас! Завтра ты докажешь, что достойна считаться сильной и выносливой!

Я кивнула, понимая истину. Паланкин на рассвете возвращается назад. Я пересаживаюсь на лошадь и теперь еду только так до самого дворца мужа и повелителя. Как одна из женщин его народа. Теперь я тоже принадлежу им!

— Я готова, мой муж! — ответила тихо.

Шаккар одним махом опустошил чашу и поставил ее на столик.

— Я всегда буду заботится о тебе, моя Майрам! — сказал он.

Я тоже сделала глоток. Слишком большой и закашлялась, вызвав улыбку мужчины.

— Не торопись! — шепнул он.

Мы ели молча. Еда простая, такая, какую только и можно приготовить в походе. Но мясо, жареное на углях от этого не становилось менее вкусным. Вкушая еду, я отчего-то так некстати, стала задумываться о том, как варвары добывают свежее мясо и, как оказалось поняла. Каждый день, кто-то из воинов Шаккара отделялся от обоза и нагонял нас уже ближе к закату с дичью, привязанной к луке седла, или переброшенной перед ним. Именно благодаря такой предприимчивости, мы не тратили время и медленно, но верно, приближались к своей цели.

— О чем задумалась моя жена? — голос принца оторвал меня от размышлений. Я поделилась мыслями и вызвала его улыбку.

— Ты проницательна и внимательна, — похвалил меня Шаккар и улыбнулся широко и искренне. Я улыбнулась в ответ, зардевшись то ли от похвалы, то ли от вина, что растекалось по венам огнем, будоража мысли и воображение.

Теперь я думала совсем о других вещах. Ждала, когда мой принц, покончив с ужином, приступит к десерту…И этим десертом была я.

Темнота дышала свежестью. Ветер развивал волосы цвета огня, шевелил травы, поднимавшиеся высоко вверх над телами, переплетенными в объятиях страсти.

Оседлав своего любовника, воительница двигалась. Жестко и решительно, словно завоевывала, словно порабощала. Ни капли нежности. Ни мгновения ласки. Только одна безудержная, звериная страсть.

Где-то далеко, очень далеко, пламенели костры лагеря. Шатры погрузились в сон и только дозорные, что присматривали за тем, чтобы не уснуло и пламя, сидели у огня, переговариваясь время от времени в глубокой ночи.

Когда Сарнай перекатилась с Аббаса, довольная, улыбающаяся, запрокинув лицо к небу, он приподнялся на локтях и посмотрел в ее глаза, спрятанные тьмой. Он почти не видел ее лица, эта ночь была на удивление темна, ни звезд, ни лика луны, любопытно взирающего на мир, но Аббасу хотелось бы знать, о чем сейчас думает эта женщина.