Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)

Тами, едва переговорила с хозяином и шагнула через порог, ушла туда, откуда раздавался плач, а Викер задержался в горнице, пытаясь выяснить, что произошло.

— Племяшку соседка в доме прятала, — без особой охоты поведал ему хозяин дома, то и дело поглядывая на опутанную кожей рукоять его меча, — а та монахиней была… Неподалеку отсюда обитель, до сих пор дымится. Так они всех в доме заперли, подожгли и уехали. Пока мы с соседями заднюю дверь ломали, почти все задохнулись, а мальчонка обгорел — балка горящая на него упала с потолка.

Викер слушал глуховатый голос и чувствовал, как встают дыбом волоски вдоль позвоночника. Одно дело — порешить отступника честным ударом меча. Другое — сжечь дом и людей в нем. Невинных людей! Когда отряд ехал в Фаэрверн, он, Викер ар Нирн, не сомневался в своей миссии. Монастырь — скверна Вирховена, чахоточная каверна, которую следовало иссечь из его тканей! Но при чем здесь обычные люди?

— Ты говоришь о паладинах? — все еще не веря своим ушам, уточнил он. — О паладинах Его Первосвященства?

— Тш-ш, господин мой! — испуганно замахал на него руками мужик. — Не произносите это слово всуе!

— Воины Света… — высокомерно начал Викер и осекся, натолкнувшись на стену льда в глазах собеседника.

Да, тот был испуган и подавлен. Но ненависть на миг открыто выглянула из его зрачков.

Викер обошел его, шагнул в комнату, где ранее скрылась Тами. И застыл на пороге, разглядывая обугленную плоть распростертого на лежанке ребенка и женщину с закрытыми глазами, тихо шепчущую молитву Великой Матери. Вокруг обоих струилось едва видимое сияние, завихряясь в районе головы, сердца и солнечного сплетения мальчика. Руки монахини, лежащие на обгоревшей коже, казались хрустальными, прозрачно пропускающими призрачный свет…

Ар Нирн зажмурился, развернулся и бросился прочь. Остановился лишь, выскочив во двор. Запрокинул голову к высокому небу. С запада заходили тучи — не иначе ночью пойдет дождь.

— Единый! — зашептал он. — Укрепи меня в вере моей! Дай не сойти с истинного пути, укажи на видимый обман! Боже… — перед глазами вновь встала изломанная фигурка на простыне, измазанной копотью, — вразуми…

Бог молчал. Единый молчал всегда, и в этом, так говорил Первосвященник в своих проповедях, была его сила. ‘Он верит в вас! Это лукавая Богиня отступников управляет ими, лишая воли! А вам, дети мои, дается выбор! Но помните, поступая по Его заветам, вы приближаете время Его явления пред лицами вашими! Время его земного царствия!’

— Лошадей бы надо распрячь, господин мой, — послышался рядом голос хозяина дома. — Целительница ваша быстро не управится с мальцом! Помоги ей Великая Мать, хотя бы подарила ему смерть покойную и без боли!

Давешние сомнения неожиданно оборотились в душе Викера яростным гневом.

— Мальчик выживет! — заорал он на побледневшего мужичка. — Выживет!

— Да я чего, — зашептал тот трясущимися губами, — я ничего! Только рад буду… Я к тому толкую, что вам придется у нас задержаться!

— Конечно, — буркнул уже успокоившийся Викер и бросил ему монету. — Это за постой. Распряги лошадей и напои.

И ушел за окраину деревни, бродить в перелеске между квадратами полей. Бродить, задавая себе бесконечные вопросы, ответа на которые так и не нашел.

Тело страшно ломило, а резь в глазах способна была, казалось, их выжечь. Я приходила в себя медленно, будто выныривала откуда-то с глубины, собирая по пути в сознание обрывочные воспоминания о страхе, боли и бесконечном горе людей, вынужденных умирать. Я приходила в себя и плакала беззвучно, и это было все, чем я могла поделиться с умершими.

— Пей, пей, говорю, — сильная мужская ладонь обхватила мой затылок, заставляя меня приподняться. К губам была поднесена чашка с ароматным бульоном.

Не столько его вкус, сколько тепло и запах возвращали меня к жизни. Давясь, я выпила все и, откинувшись на подушку, снова попробовала открыть глаза. Надо мной нависал темный силуэт, по мере возвращения зрения становившийся все более четким. Красивое лицо, глаза синие, как небо середины лета…

— Пришла в себя, ась? — взволнованно спросили от двери.

— Да. Принеси теплой воды, она мокрая вся, обтереть бы ее!

— Сейчас, мой господин, сейчас!

— Что… ты… делаешь? — слабо поинтересовалась я, когда Викер ар Нирн, откинув укрывающее меня одеяло, принялся стаскивать и длинную рубаху, в которую я была облачена.

— Оботру теплой водой, — невозмутимо ответил он. — Ты вся в испарине, это нехорошо!

Я дернулась, ладонями преграждая путь его рукам. Но, увы, была слишком слаба, чтобы сопротивляться.

— Ты для меня не женщина, Тами, — пояснил он, стаскивая с меня рубашку и оставляя обнаженной. — Потому уймись и лежи смирно!

Не женщина! Великая Мать, а это мне за что?

— Как… мальчик?

— Розовый весь, как поросенок! Постоянно спит. Вчера пришел в себя и попросил воды! С ним все будет нормально…

Вчера?

— Сколько дней?

— Ты сидела с ним трое суток, и потом еще четверо лежала в горячке.

Закрыв глаза, я застонала от разочарования. Отряд оторвался так, что мы никак не успевали нагнать его! Значит, придется соваться в столицу! Однако без помощи отца мне там не выжить!

Теплая влажная ткань бережно коснулась моих стоп, голеней, бедер, принося упоительные свежесть и прохладу.

— Ты уже не такая горячая, как вчера, — послышался довольный голос моего спутника, — жар спадает! Еще пара дней и совсем уйдет!

— Постой! — отринув смущение и стыд я открыла глаза и посмотрела на него. — Почему ты здесь? Ты же упустил того, кто желал твоей смерти! Дал ему уйти вместе с отрядом!

Быстро, умело и молча Викер обтер мое тело и лицо, укутал в чистое полотнище и поднял на руки. Жена хозяина, невзрачная женщина лет сорока, споро сменила белье и вышла, бросив на меня полный благоговения взгляд. Значит, паладин не соврал: мальчик выжил. Иначе в ее глазах я прочитала бы совсем другое!

— Какая ты легкая стала, — без эмоций сказал паладин и уложил меня обратно, — как перышко. Тебя же с седла теперь сдувать будет!

Я невольно засмеялась. Негромко — на обычный смех почему-то не хватало сил. Спросила, хотя глаза уже закрывались:

— Я еду в столицу, Викер… А ты?

— Я знаю, где он живет, — послышалось мне, хотя сон уже уносил меня на крыльях в сладостную даль, — в столице…

Последующие двое суток я всё время спала, а когда просыпалась — видела рядом его. Воин Света ухаживал за мной, не зная сна и отдыха. Но ни единое его бережное движение, увы, не искупало вины перед сестрами и мной. Та же рука, что лишала их жизни, нынче врачевала мое тело, из которого целительство вытянуло все силы даже несмотря на вмешательство Богини…