Шэрон Кендрик - Желанная провокация

Эмили подозревала, что идеализировала Алехандро Сабато, поэтому со временем ее воспоминания о нем исказились. Но если она поставила его на пьедестал, то сейчас была прекрасная возможность сбросить его оттуда, увидев воочию мужчину таким, какой он есть на самом деле, а не супергероя ее юной влюбленной души.

Обернувшись, Эмили увидела, что он смотрел на нее, и это было очень глупо, но ей вдруг захотелось, чтобы он обнял ее. Обхватил своими сильными руками и дал ей почувствовать себя по‑настоящему желанной. Она решительно отбросила подобные мысли.

— Поскольку я не вижу другого выхода, — медленно проговорила она, — я возьмусь за эту работу.

Алехандро почувствовал приступ гнева, потому что увидел, как ее глаза загорелись, как рождественская елка, когда он упомянул о деньгах. Похоже, она так же, как ее мать, с горечью отметил он, всегда служит тому, кто больше заплатит. И все же у нее не было никаких внешних признаков богатства: одежда подчеркнуто несексуальная, лицо без косметики.

— Я так и думал, что это все изменит, — заметил он. — Практически все женщины падки на деньги.

Тут же Алех вспомнил, зачем он здесь. Истинная причина была стара как мир. Она причинила ему боль. Теперь пришло время сделать ей больно в ответ.

Он одарил Эмили улыбкой.

— На следующей неделе я лечу в Австралию на Гран‑при Мельбурна и хочу, чтобы ты была там, — вкрадчиво сказал он.

Эмили кивнула, подняв голову, выражение ее лица было спокойным, но Алех почувствовал ее внутреннее напряжение, перекликавшееся с его собственным. Он видел, как расширились зрачки ее сапфировых глаз, как почти незаметно она облизнула нижнюю губу. Скоро, подумал он в предвкушении. Скоро он заставит ее понять, какой глупой она была, когда холодно и бессердечно отвернулась от него.

И тогда он сможет уйти. Навсегда.

Глава 3

— Эмили, ты в порядке? — Голос Мэрибет был полон беспокойства. — Я никогда не видела тебя такой.

Эмили медленно повернулась к своему деловому партнеру, по совместительству лучшей подруге. Они познакомились на последнем курсе колледжа. Эмили еще не оправилась от внезапной смерти матери, когда Мэрибет Миллер взяла ее под свое крыло. Она настояла на том, чтобы Эмили отправилась на уик‑энд на ее семейную ферму в Северном Девоне, где девушку окутали такой шумной и добросердечной атмосферой, которую она никогда не ощущала раньше. Деревенский воздух и огромные куски домашнего пирога облегчили ей боль утраты.

Эмили долго еще ощущала вину и сожаление и постоянно думала, могла ли она как‑то остановить мать, удержать от употребления транквилизаторов, убедить, что и после развода возможна счастливая жизнь. Но вместе с виной Эмили чувствовала облегчение, освобождение от всех эмоциональных травм своей матери. Она задумалась, не это ли освобождение побудило ее отправить Алехандро письмо, в котором она извинилась за все, что произошло, и предложила оливковую ветвь — встретиться, если он будет играть в Англии. Но он даже не потрудился ответить. Она его не винила. Вряд ли гордый аргентинец смог бы спокойно пить с ней коктейль после того, как она так жестоко его бросила.

— Ты сейчас за много миль отсюда! — Мэрибет ошеломленно смотрела на Эмили. — И у тебя такое выражение лица, как будто…

— Какое? — с любопытством спросила Эмили.

— Ты вся на взводе, — ответила подруга. — Как будто кто‑то зажег в тебе свет, и ты вдруг ожила. Но выглядишь испуганной, словно что‑то ждет тебя за углом, и тебе это не нравится. — Она помолчала. — Знаешь, тебе не обязательно соглашаться работать на этого парня, Алехандро Сабато.

Эмили глухо рассмеялась:

— Значит, нужно отказаться от самой крупной суммы, которую нам когда‑либо предлагали, только потому, что я однажды переспала с ним?

Мэрибет выглядела шокированной. Вероятно, потому, что Эмили никогда не была такой откровенной. Или, может быть, потому, что она так долго жила как монахиня, что ее подруга подозревала, будто Эмили все еще девственница.

— Что случилось? — спросила Мэрибет. — Я, конечно, догадалась, что между вами кое‑что было.

Эмили моргнула:

— Догадалась?

Мэрибет пожала плечами.

— Конечно, — мягко сказала она. — Ты мне никогда ничего не рассказывала, но, когда речь заходила о мужчинах, на твоем лице появлялось такое грустное выражение, что мне не хотелось совать нос не в свое дело. И всякий раз, когда ты встречалась с кем‑то — а это случалось нечасто, — никто не приблизился к тому, чтобы заинтересовать тебя. Поэтому я сделала вывод, что твое сердце сильно разбито. Это он, Сабато, так постарался?

Эмили помедлила с ответом, складывая свои вещи в чемодан.

— Алехандро был сыном экономки, когда я жила в Аргентине, — медленно начала она. — В те дни, когда моя мать была замужем за Полом Викери.

— Это он оставил тебе лошадь?

Эмили кивнула:

— Да. Он был богатым, но жестоким и расчетливым. Мать во всем ему подчинялась. Главным образом потому, что он избавил ее от бедности и вдовьей доли. Мой отец был рыбаком, он утонул у берегов Корнуолла, но, даже когда он был жив, денег не хватало. С Полом у матери было ощущение, что она сорвала куш. Она нашла себе богатого мужа, который дал ей финансовую стабильность. Это одна из причин, почему моя карьера всегда была так важна для меня. — Она тяжело вздохнула. — И хотя Пол часто ей изменял, ему достаточно было щелкнуть пальцем, и она прибегала. Именно этого богатые мужчины и хотят от женщин, а потом презирают их за это. У него был пунктик насчет социального статуса. Падчерица, замеченная в связи с незаконнорожденным сыном наемной прислуги, конечно, не вписывалась в этот образ, даже несмотря на то, что Алех явно метил в звезды игры в поло. Когда отчим узнал, что я встречаюсь с Алехом, то потребовал, чтобы я бросила его.

— И ты это сделала?

Признаться в этом сейчас было стыдно, но да, она уступила и сделала именно то, что требовал отчим — главным образом потому, что мать опустилась на колени, умоляя ее. Она рыдала, что Пол никогда не простит ее, что она умрет, если разведется и вновь станет матерью‑одиночкой. Разыгранная матерью драма выглядела кошмарно, и в конце концов Эмили согласилась. Но она убедила себя, что все к лучшему и это избавит ее от еще большего горя в будущем, потому что для Алеха она была не более чем короткой интрижкой, тем более что он как игрок в поло становился все более известен, и у него появлялось все больше поклонниц. Она убеждала себя, что скоро забудет его. Увы, последнее не сбылось, но в этом не было ничьей вины, особенно его.

— Да, — ответила она. — Я его бросила.

Причем сделала это самым ужасным образом.

— Так почему же, по‑твоему, из всех представителей нашей профессии он выбрал именно тебя, чтобы спасти свой имидж? — спросила Мэрибет.