Татьяна Бочарова - Возьми меня с собой

— Ты мне зубы не заговаривай, — не унимался дед. — Ты лучше скажи, прочитал главврач мою жалобу? Ту, что я ему на прошлой неделе послал?

— Не знаю, — пожала плечами Лера. — А на что конкретно вы жаловались?

— Да брось, Степаныч, — обратился к деду парень. — Чего ты пристал, видишь, человек новый, еще только осматривается. Это он так, с тоски, — пояснил он Лере. — Родственники-то эти положить его сюда положили, а появляться не думают. Хоть бы кило яблок деду принесли, и того не дождешься. Вот он и буянит от обиды.

— С родственниками вашими, Иван Степанович, я поговорю, — твердо пообещала Лера. — Выясню, в чем дело. Может, у них что-нибудь случилось, есть какая-то веская причина, по которой они не могут до сих пор вас навестить. А жалобы главврачу писать не стоит. Лучше скажите мне, чем вы недовольны.

— Уколы Настька больно делает, — заскрипел дед. — Вся задница в шишках, не знаю, на который бок вертеться.

— Я попрошу, вам уколы будет делать Наталья Макаровна. Что еще?

— Каша по утрам надоела. Одна овсянка на воде второй месяц.

— Хорошо, я попробую договориться на кухне, там иногда будут делать для вас омлет.

— Душно!

— Проветрим.

Дед на секунду запнулся, затем раскрыл было рот, чтобы продолжать свой ультиматум, но тут его сосед весело рассмеялся:

— Кончай, дед! Совесть поимей. Нашел себе золотую рыбку желания исполнять. Будь доволен, что тебе омлет вместо овсянки принесут.

— А ты, Дрюня, зря лыбишься, — огрызнулся Скворцов. — Я, может, за всю-то жизнь заработал право, чтобы ко мне золотая рыбка приплыла. Хоть три желания исполнила, какое там — хоть одно! — Он неожиданно скис, несколько раз часто моргнул и проговорил тише: — Хреново на старости лет вот так, одному, в казенной постели.

— Хреново, — согласилась Лера. — А вы поправляйтесь, мы вас и выпишем. Домой пойдете, сами себе будете покупать и яблоки, и что хотите.

— Твоими бы устами, дочка, да мед пить, — устало пробормотал Скворцов.

Видно было, что запал у него кончился, Лерина сговорчивость обезоружила его. «Кажется, своими скандалами он просто пытается подбодрить самого себя, — подумала Лера. — Дескать, пока ругаюсь, требую, кричу, значит, не умер, значит, есть еще силы, есть порох. А пороха-то, видать, мало».

— Значит, договорились, — мягко проговорила она. — С этого дня Матюшина вам больше уколы делать не будет, пусть на других тренируется. А после обхода я пошлю санитарку, она здесь проветрит. — Лера отложила в сторону дедову, карту и глянула на парня: — Ну а вы как себя чувствуете?

— Нормально, — спокойно ответил тот, пожав плечами, — не жалуюсь.

Лицо у него было утомленным и почти бескровным, под глазами обозначились желтоватые тени, но сами глаза были удивительно яркого, насыщенного голубого цвета. Как летнее небо, как полевые незабудки.

Лера поневоле не сразу оторвала от них взгляд.

За всю свою жизнь она видела такие красивые глаза только у одного человека — маминой двоюродной сестры, тети Ксении. Ксения была моложе Лериной матери на пятнадцать лет, и за ней в их родном городе бегали толпы поклонников, несмотря на то, что она была замужем и имела двоих детей. Лера отчетливо помнила, как возмущалась своей сестрой строгая, суровая мать.

— Ишь, распустила хвост! — ворчала она, наблюдая из окна, как двадцатилетняя Ксения кокетничает у забора с очередным кавалером. — И чего они в ней нашли! Красоты-то — одни фишки лупоглазые, а так — ни рожи ни кожи.

Сейчас, глядя на парня, Лера почему-то отчетливо вспомнила свою юную тетку. Сто лет прошло, как они не виделись. Лера в семнадцать уехала в Москву поступать в медицинский, а Ксения вскоре неожиданно бросила пьяницу и драчуна мужа и подалась с детьми на Север, аж в Мурманск. С тех пор они общались лишь посредством редких писем, а потом и вовсе перестали общаться. А жаль. Хорошая была Ксения, немного шальная, но добрая, веселая…

Лера глянула в карту и не поверила своим глазам. Вчера они со Светкой обсудили лишь одного Скворцова, а про его соседа Лера впопыхах позабыла спросить, решила, что сориентируется на месте. Она не сомневалась, что парень лечится в больнице от последствий пневмонии или гриппа, что ему тут еще делать, такому молодому? Однако в карте черным по белому, корявым, но уже ставшим привычным Светкиным почерком было написано, что больной Шаповалов Андрей Васильевич страдает хронической формой астмы и получает гормонотерапию.

Лера поспешно взглянула на год рождения — молодой-то какой, двадцати пяти нет!

Она отложила историю болезни. Парень смотрел на нее по-прежнему спокойно, выжидающе, но уже без улыбки, и во взгляде его едва заметно сквозил холодок. Лера поняла, что он опасается, как бы она не стала его жалеть. Видно, привык к реакции на свой диагноз.

— Значит, Андрей Васильевич, вы чувствуете себя хорошо и ни на что не жалуетесь, — уточнила она.

Парень кивнул.

Лера проверила у него пульс, измерила давление, долго, сосредоточенно выслушивала фонендоскопом дыхание, стараясь уловить астматические хрипы. Хрипы были, но отдельные и довольно слабые.

— Ладно, — наконец сказала она, — Светлана Алексеевна постепенно уменьшала вам дозу препарата. Мы будем следовать ее путем — и постепенно дойдем до минимума. Голова не кружится?

— Нет. То есть иногда.

— Сердце не беспокоит?

Парень помотал головой.

— Точно? — строго переспросила Лера. — Или тоже иногда?

Ей уже стало ясно, что парень из породы тех, кто будет терпеть до последнего, даже виду не подаст, что ему плохо. Вроде Ольги Савиновой, которая чуть не слиняла из больницы в полуобморочном состоянии. Только у Ольги ее поведение объяснялось волнением за детей, а Шаповалов не желал признаваться в своих недугах, видимо, из гордости.

— Да точно, точно. — Андрей улыбнулся, взгляд его потеплел. — Сердце у меня здоровое. Не сердце, а мотор.

— Хорошо, что мотор, — серьезно проговорила Лера, вставая. — С вашей болезнью вам нужно здоровое сердце. Я пойду. Если что будет нужно, позовете.

— Обязательно. — Парень пристально глянул на нее глазами-незабудками, и под этим взглядом Лера вдруг почувствовала смущение.

За обедом она подсела к Светке, с аппетитом наворачивающей постный, жиденький столовский борщ.

— Ну, — с набитым ртом промычала та, — познакомилась со Скворцовым?

— Познакомилась, — усмехнулась Лера.

— И как?

— Да ничего. Ты меня напугала, я думала, будет хуже.

— Погоди, — пообещала Светка, придвигая себе тарелку с котлетой, — ты еще взвоешь, голову даю на отсечение. Главное — не слушай, чего он там плетет, осматривай, пиши назначения, и привет.

— Учту твой совет, — покладисто ответила Лера. Помолчала для вида, потом спросила, как бы невзначай: — А сосед Скворцова, Шаповалов этот, он что, правда такой тяжелый астматик?