Тара Пэмми - Безрассудная страсть

В том, как он действовал своими губами и языком, не было ни нежности, ни ласки, ни изначальной неловкости, когда два человека целуются в первый раз, никакого поиска ритма, никакого места для чего-то хоть отдаленно рационального. Жгучее, ненасытное, всепоглощающее желание, накопившееся в нем, выплеснулось наружу и поглотило все вокруг.

Он пожирал ее губы своими. Жестко, требовательно, страстно. Неха утонула в избытке ощущений, которые он так легко вызывал одним искусным движением губ, чувственным покусыванием или грубым, жарким танцем языка. За всю нежность ее поцелуя он отплатил стократно — мягко и медленно, жестко и настойчиво. Ее рот горел, соски напряглись и жаждали ласки, тело было готово предаться безрассудной страсти.

Сладкий стон вырвался у нее, когда она почувствовала его возбуждение своим телом и опустила руку вниз, чтобы потрогать его жаждущую плоть, но он поймал ее руку.

— Перестань! — прошептал он, и это слово подействовало на нее как ушат холодной воды.

— Прости. — Она провела рукой по волосам и прикусила нижнюю губу, распухшую от поцелуев.

— Это я виноват, у меня нет оправданий тому, что я на тебя набросился…

— Ты не набрасывался!

Она посмотрела на него и отвела взгляд, вновь заметив, как он потрясающе красив, с его взъерошенными вихрами, в распахнутой рубашке, обнажившей великолепный торс, покрытый волосами.

— Посмотри на меня! Я понимал, что ты делаешь, и добровольно в этом участвовал.

— И все же мне очень жаль, Лео. Я…

— Хватит извиняться. Ты всего лишь сделала первый шаг. И я сразу же отреагировал. Ты хоть представляешь, что я чувствую, глядя на тебя в этой мокрой рубашке, прилипшей к телу? — Тяжело дыша, он резко провел рукой по волосам. — Ты хоть представляешь, как долго я хотел тебя?

Искренние интонации в его голосе придали ей мужества, чтобы перестать лгать. Себе и ему. Чтобы посмотреть в лицо мужчине, который не отводил от нее взгляда с того момента, как она вошла в его кабинет со своей смелой просьбой.

Она заметила, как распухли от поцелуев его губы, и что-то в ней перевернулось. В душе у нее возникло чувство, что они все сделали правильно. Что будущее, которое она хотела построить вместе с ним, реально. Что у нее выросли крылья и она может летать.

— Я хочу сделать это по-настоящему, — выпалила она, и одно из самых важных решений в ее жизни оказалось принято легко и просто.

Просто и правильно, как и должно быть.

— Что именно? — Леонардо смотрел на нее пронзительным взглядом, к нему снова возвращалось его непроницаемое самообладание.

На его лице застыла одна из тех пуленепробиваемых масок, сквозь которые невозможно было проникнуть, и она наконец-то начала понимать этого сильного мужчину. Он был внимателен и обеспокоен ее положением с тех пор, как она вошла в его кабинет. Играя роль ее мужчины, он весь вечер защищал ее от Марио, заботился о ней. У нее не было никаких сомнений, что он будет делать то же самое всю оставшуюся жизнь и в отношении их ребенка, и по отношению к ней.

А ей было нужно, чтобы он был рядом — физически и эмоционально.

Но для него было неприемлемо ослабить защиту, которую он воздвиг в своей душе, показать свою уязвимость, слабость — а он считал свою тягу к ней слабостью. Признаться в том, что он давно хотел ее, было для него уже слишком.

Постоянное одиночество, недостаток общения, длинные тоскливые ночи, сменявшиеся напряженными, занятыми только работой днями… Она наконец-то сбросила весь этот груз, словно цепи, и не собиралась добровольно возвращаться в эту клетку. Она хотела жить своей жизнью. Хотела этого мужчину. Хотела зачать от него ребенка, сделав это с невероятным взаимным удовольствием.

У нее не было ни малейшего сомнения: то, что она начала сегодня вечером, приведет к вполне определенному конечному результату. Видя конечную точку, было легко преодолеть страх. Леонардо и она были разумными взрослыми людьми с очень четкими целями.

— Я хочу зачать ребенка традиционным способом, — произнесла она и, когда он уставился на нее в безмолвном молчании, фыркнула: — Я имею в виду секс, Леонардо.

Лео смотрел на нее, и в голове у него проносились образы обнаженных тел, сплетенных конечностей, движений в едином ритме. Женщина, которую он хотел всегда, наконец-то переместилась в пределы его досягаемости.

Он покачал головой, как будто это движение могло избавить его от этих образов.

— У тебя был очень эмоциональный вечер. — Он нежно провел подушечкой указательного пальца по темным теням под ее глазами. Он был поражен ее стойкостью и силой ее решимости, возбужден дерзостью ее взгляда. — И две очень сложные недели. И твои предыдущие десять лет тоже были очень напряженными.

— Лео…

— Завтра ты об этом пожалеешь. Завтра ты запаникуешь, что мы разрушили границы. Я не воспользуюсь твоим моментом слабости.

Она отстранилась, и в ее глазах вспыхнул гнев.

— Ах, как благородно с твоей стороны. Я уже большая девочка, Лео. Я справлюсь.

— Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

— Просто скажи, что не хочешь спать со мной. Особенно после того, как узнал, что я недостаточно стойкая и слишком эмоциональная, — произнесла она, и в ее глазах промелькнула тень сомнения.

— Боже мой! Неужели ты думаешь, что я мог бы хотеть тебя меньше, потому что ты поддалась шантажу близкого человека, который должен был защитить тебя от негодяя Марио? Ты думаешь, что годы желания исчезнут за один вечер? Если бы все было так просто…

Она облизнула губы, ее сердце бешено стучало.

— Я тебе верю. Но и ты поверь мне.

— Я всегда тебе верил.

— Хорошо. Мне кажется, что туман, в котором я жила, наконец-то рассеялся. Я устала жить в страхе, всегда просчитывая риски, всегда беспокоясь о результате. Я вне себя оттого, что позволила Марио отнять у себя годы жизни. Я в полном негодовании, что сама, по собственной воле отказалась от стольких вещей, которые доставляют мне радость, удовольствие, волнение. Я не хочу беспокоиться об овуляциях, базальных температурах и прочих сопутствующих деталях процедуры ЭКО. Я желаю зачать нашего ребенка, сделав то, о чем я так отчаянно мечтаю.

Ее хриплый возбужденный голос эхом разнесся по оранжерее, и Лео почувствовал, что все его рациональные доводы разбились вдребезги, что он готов сдаться ее настойчивому требованию, их жаркие поцелуи сильно подтопили возведенную им защиту. Тем не менее он искал причины, чтобы убедиться, что это было именно то, чего она хотела.

— Ты не можешь этого сделать потому, что злишься на него.

— Дай мне приблизиться.

В ответ он раздвинул ноги, и она проникла в щель между ними, ее бедра оказались вплотную к его бедрам, его грудь прижалась к его груди, запах его кожи проник в ее ноздри. Ее пальцы, легонько пробежав по его торсу, устремились вверх, по его жилистой шее к подбородку с пробивающейся щетиной. Она наклонилась ближе, ее рот медленно приблизился к его губам. Его руки оставались на ее плечах, слегка надавливая, не давая ей преодолеть последнее расстояние между ними.