Тара Пэмми - Безрассудная страсть

— Пожалуйста, Лео. — Она дотронулась до его волос, заставляя оторваться от своих нежных сосков. — Я хочу тебя… сейчас.

— Еще не время, дорогая, — произнес он с явным мужским высокомерием, царапнувшим ее и вызвавшим еще более сильное возбуждение. — Сначала я прикоснусь, поцелую и изучу каждую частичку твоего тела.

Его ладонь сперва переместилась на ее живот, а потом стала медленно опускаться все ниже и ниже. Кончики его пальцев играли в прятки с тонким швом ее трусиков.

— Не кончай, пока я не войду в тебя и мы не будем двигаться вместе, хорошо?

Она вздрогнула от грубого обещания, прозвучавшего в его словах. Один его вид вызывал у нее сильное возбуждение: влажные волосы прилипли ко лбу, мышцы были напряжены, грудь вздымалась от тяжелого дыхания, как будто он бежал марафон.

— Я думаю, что это слишком высокая планка для первого раза.

— Мне нравятся высокие планки, и я хочу быть внутри тебя, когда ты испытаешь такой яркий оргазм, что забудешь все на свете.

Неха вздрогнула от первого прикосновения его пальцев к складкам ее лона. Он трогал ее так легко и нежно, что она готова была закричать от избытка чувств. Когда он стал совершать круговые движения, Неха вскрикнула от вспышки сильного наслаждения. Сердце ее билось где-то в горле, дыхание с шумом вырывалось из груди, и она приподняла таз, ловя его ловкие пальцы. Он повторял это действие снова и снова, и она думала, что сойдет с ума от желания.

Бессмысленные, бессвязные крики слетали с ее губ. Она извивалась под его мягкими и изощренными ласками, всем телом умоляя его продолжать. Каждое прикосновение его пальцев, каждый поцелуй, которым он осыпал ее грудь, каждый его вздох, каждое слово, произносимое этим порочным ртом, заставляли ее подниматься все выше и выше, пока пик наслаждения не оказался очень близко, как мираж, манивший ее. Она схватила его за запястье.

— Я уже близко. Пожалуйста… — прошептала она, и он хрипло рассмеялся:

— Нет, еще нет. — Его улыбка была сладострастной.

— Ненавижу тебя, — с трудом произнесла она, пот капал ей на глаза, ее тело не хотело или не могло подчиняться самым простым командам ее мозга.

Он нежно притянул ее к себе, как будто она была сокровищем, которое он приберег напоследок, его рот изогнулся в плотоядной улыбке, зрачки расширились, напряжение волнами исходило от его сильного тела.

— Ты ведь мне доверяешь, не так ли, Неха?

— Всегда, Лео.

Его лицо расплылось в лучезарной улыбке, которая прогнала ее последние опасения. Ей нравилось, что он такой требовательный к ней, нравилось быть с ним в этот момент, разделяя эту близость.

Он увлек ее за собой, и она пошла без возражений.

Шезлонг, который она заметила раньше, появился в поле ее зрения и растворился, как исчезли все остальные мысли, когда он расстегнул брюки и стащил их вместе с черными шелковыми боксерами.

Мягкий вздох вырвался из ее груди, когда она опустила взгляд туда, где его возбуждение предстало в полном объеме. Она могла бы смотреть на него бесконечно долго и все равно не насытиться.

Неха облизнула губы, пристально глядя на него, а он сел в шезлонг и возбужденно прорычал:

— Подойди ко мне, дорогая!

Дрожа, Неха подошла к нему. Ее сердце было переполнено чувством правильности этого момента. Она была уверена, что была именно там, где хотела быть. Обнаженная, распутная, наедине с единственным мужчиной, которого она желала всю свою взрослую жизнь, она была готова наслаждаться здесь и сейчас.

Лео казалось, что он будто в счастливом сне.

Рядом с ним была желанная полногрудая женщина с тонкой талией и широкими бедрами, ее смуглая кожа блестела, как полированное золото, волосы были в беспорядке, глаза наполнены ненасытным желанием, соответствовавшим его собственному.

Он чувствовал мучительное сильное возбуждение, отчаянно желая обладать этой женщиной, которая постоянно бросала ему вызов, которая готова была, не спрашивая, отдать ему всю себя, доверяя без оглядки. Сила и чувственность соединились в ней в удивительном сочетании, она не была похожа ни на одну женщину, которую он когда-либо знал.

Лео всегда предполагал, что Неха была неподражаема, все в ней кричало о ее невероятной уверенности, врожденной сексуальности и цельности, которые он находил абсолютно возбуждающими.

Она сбила его с ног смелым планом построить жизнь, которую сама себе намечтала, поразила его тем, как относилась к своим недостаткам, с какой решительностью совершала изменения и отвечала своим желанием на его желание, требуя всего и отдавая все взамен. У него было такое чувство, что он никогда больше не будет так обнимать женщину. Что он никогда не забудет эту ночь, как бы ни повернулась в дальнейшем их жизнь.

И он тоже хотел сделать этот вечер незабываемым для нее, чтобы каждый раз, когда она смотрела на него, вспоминала их близость. Если она когда-нибудь будет принадлежать другим мужчинам, чтобы она сравнивала его с ними и чтобы сравнение было не в их пользу.

Его взгляд упал на мелькнувшую тонкую золотую цепочку на ее лодыжке — деталь, которой он раньше не замечал. А он не хотел так. Ему было необходимо удержать в памяти каждый дюйм ее великолепного тела, ее улыбку, выражение ее глаз. Он не пытался обуздать настойчивость и возбуждение, пульсировавшие в каждом его мускуле, потому что это было бы бесполезно.

Аромат ванили, смешанный с запахом ее тела, достиг его ноздрей, и это он тоже будет помнить всегда, когда будет приходить в оранжерею.

Он обхватил ее за талию, смущенный красотой и грацией женщины, которая была ему ровней во всех отношениях.

— Ты дрожишь, — заметил он, целуя ее мягкий живот.

— Я дрожу от возбуждения, — ответила она, обнимая его за плечи и зарываясь пальцами в его волосы, и он снова поцеловал ее, сводя с ума своим языком, лаская ее набухшие соски, гладя шелковистую кожу. Он доводил ее до исступления так же, как она делала это с ним.

— Сними с себя все, — сказал он хриплым, требовательным тоном, который удивил его самого.

Она послушно стянула с себя трусики, в ее карих глазах горел огонь, дыхание было прерывистым и быстрым. Положив руку на бедро, она стояла перед ним совершенно голая, честно и открыто глядя ему в глаза, и это стало последней каплей.

Она была единственной женщиной в его жизни, которая пробуждала в нем все первобытные инстинкты. Он хотел сжать ее в объятиях и подчинить своей воле, но также, напротив, и защищать ее до последнего вздоха.

Притянув ее к себе, он обхватил руками ее ягодицы и впился зубами в тугую плоть ее бедра. Когда она резко дернулась, он прошептал:

— Раздвинь ноги, сделай это для меня, дорогая.

Она подчинилась, и он погрузил пальцы в ее складки, в ее влажное тепло. Она вскрикнула и стала сама тереться об его руку, заводя его, доводя до исступления.