Дженни Лукас - Память о лучшей ночи [litres]

– Не обрекай своего ребенка на жизнь в нищете, Руби. И гордость здесь ни при чем. – С этими словами Айви покинула сестру.

Руби услышала, как отъехала машина. Она осталась одна в старенькой кухне.

Руби почувствовала приступ тошноты. Она взяла сегодня выходной на всех трех работах. Она плохо спала ночью и рано утром ее тошнило. Руби была абсолютно измотана физически, и расставание с сестрой, и разговор с Аресом не добавили ей сил.

Доктор сказал, что утренние недомогания должны пройти. Руби долго стояла под горячим душем, стараясь смыть все свои страхи.

«Я что-нибудь обязательно придумаю», – мысленно убеждала себя Руби, надевая чистую пижаму. Она взяла пачку крекеров, блокнот, ручку, стакан воды и уселась на диван. Ей нужно разработать план…

Несколько часов спустя она проснулась от громкого стука в дверь.

Айви вернулась!

Откинув одеяло, она бросилась к двери и распахнула ее.

На пороге стоял Арес Куракис. За его спиной виднелись черная спортивная машина и такой же черный джип, рядом с которым стоял огромный охранник, сложив на груди руки.

– Привет, Руби.

Уставившись на него широко открытыми глазами, Руби пролепетала:

– Что ты здесь делаешь?

Его чувственные губы скривились в усмешке.

– Ты мне звонила.

– Я никак не ожидала…

– Чего? – процедил он сквозь зубы. – Ты не ожидала, что я захочу позаботиться о своем ребенке?

Он прошел мимо нее в трейлер. Она испуганно последовала за ним.

Арес, такой безупречно красивый и надменный, здесь, в ее тесной кухоньке. Его присутствие подавляло.

– Я думала, ты в Париже, – растерянно произнесла она.

– Думаешь, я мог бы оставаться где-то, после того как ты повесила трубку, отказавшись продолжить разговор? – Он пристально взглянул на Руби. Чувствовалось, что он едва сдерживает кипящий в нем гнев. Под цивилизованной внешностью скрывался варвар, способный на самый неожиданный поступок.

Он таким и был. Дикарь, использующий деньги для получения желаемого любой ценой.

Он приблизился еще на шаг.

– Ты была у врача?

– Естественно! – возмутилась она, а потом чуть тише добавила: – Один раз.

– Только раз?

– Это стоит денег, – запальчиво ответила она. – Но я купила витамины и все такое…

– Ты их принимаешь?

Руби закусила губу.

– Меня тошнит по утрам. Иногда бывает трудно удержать что-либо внутри. Я даже несколько раз отпрашивалась с работы…

– Этому надо положить конец.

– Утренним недомоганиям?

– Работе. Я уже позвонил всем твоим работодателям и предупредил их, что ты увольняешься.

Руби ахнула:

– Что ты наделал!

Он свирепо на нее уставился.

– Неужели ты и правда думала, что я исчезну?

– Ты лишил меня возможности зарабатывать на ребенка, – сердито сказала Руби.

– Отныне это моя забота, – отчеканил он.

– Ты ублюдок! – В глазах Руби заблестели злые слезы. – Как ты мог?

– Легко. Теперь, когда ты носишь моего ребенка, ты не имеешь права отказываться от моей помощи. – Он провел ладонью по ее щеке, вытирая слезы.

Руби помимо воли вздрогнула от унизительного желания, почувствовав его прикосновение. Она так пыталась возненавидеть его после той роковой ночи. Днем ей это почти удавалось. Хладнокровный эгоист, заявивший, что лучше бы ее мать умерла! Разве можно положиться на такого?

Однако по ночам она грезила о нем, слышала его хриплый от страсти голос, шептавший о том, как он ее хочет. А теперь в ней растет его ребенок.

– Ты ничего не понимаешь, – прерывающимся голосом произнесла Руби. – Я едва свожу концы с концами. Счета за лечение мамы съели все мои сбережения. Мне пришлось занять денег на похороны.

– Похороны?

Руби прикрыла глаза.

– Она умерла в ту ночь, когда мы занимались любовью. И я узнала об этом слишком поздно…

– Прими мои соболезнования, – тихо сказал Арес. – Я знаю, как ты ее любила. – Он обнял ее за плечи. Руби позволила себе побыть в его объятиях только мгновение и отстранилась. Она не хотела, чтобы он понял, как действует на нее его близость.

– Айви было еще труднее, чем мне. Она так молода… – Руби вспомнила об отъезде сестры и невольно осеклась.

– Айви хорошо о тебе заботится?

К горлу Руби подкатил комок.

– Айви сегодня ушла из дома. Она здорово разозлилась, узнав, что я беременна. А еще больше ее рассердило то, что я не попросила у тебя денег, когда звонила. – Руби горько усмехнулась. – Сестра заявила, что я не только украла ее мечту, но все испортила.

Арес взглянул на Руби:

– А ты и правда украла ее мечту?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты специально забеременела?

Руби ахнула:

– Нет, конечно!

– Как ни странно, но я тебе верю. Ты не в восторге от случившегося.

Руки Руби с любовью накрыли округлившийся живот.

– Я уже люблю этого ребенка. Но…

– Но ты ненавидишь меня в роли отца.

Руби потупилась:

– Я не ненавижу тебя.

– Нет? – мягко спросил он.

Руби вздернула подбородок:

– Но я терпеть не могу твой эгоизм, твое холодное высокомерие, твою попытку заплатить мне за то, чтобы я покинула умирающую мать, чтобы сопровождать тебя по миру в качестве игрушки для сексуальных утех.

Арес сжал челюсти.

– Я не так все себе представлял. А сейчас упакуй самое необходимое. Мы улетаем.

– Куда?

– В Нью-Йорк.

– Я не полечу в Нью-Йорк, – заартачилась Руби.

– Ты не сможешь о себе заботиться надлежащим образом, а денег моих не берешь, вот я и решил, что буду о тебе заботиться сам, пока не родишь.

Руби застыла от напряжения.

– Ты все уже решил за меня, даже не удосужившись спросить, хочу ли этого я.

– Это для твоего же блага.

– Для моего блага? – ошарашенно проговорила Руби.

– Почему ты противишься, Руби? – нетерпеливо спросил он. – Ты правда считаешь, что работать всю беременность до изнеможения, борясь с неоплаченными счетами, оптимальный вариант? Думаешь, что наш ребенок этого заслуживает?

– Я знаю не понаслышке, что происходит, когда богачи устают от своих игрушек, – прошептала она. – Через какое-то время я тебе надоем и окажусь на улице без средств к существованию. И ситуация будет много хуже нынешней.

Его эбеновые глаза горели праведным гневом.

– Не делай из меня чудовища. Я всегда буду содержать вас.

– Я не поеду в Нью-Йорк. Мы едва знакомы. А то, что мы знаем друг о друге, нам не нравится.

Его чувственные губы изогнулись в сардонической ухмылке. Он почти вплотную приблизился к ней.

– Но кое-что нам очень даже понравилось друг в друге.

Ее пронизала дрожь. Он не сводил с нее горящего взгляда, и она снова очутилась в той волшебной ночи, когда был зачат их ребенок, несмотря на все меры предосторожности.

Нет. Она не позволит себе помнить. Не позволит чувствовать. Не позволит хотеть.