Артелина Грудина - Сердцу не прикажешь

— Давай без обобщений, я тоже без кьяры, и поверь, семейная жизнь ничем не хуже! Да и Элса всегда была рассудительной женщиной и крайне симпатичной, — мужчина подмигнул другу, а все присутствующие засмеялись.

— Ар, ты не чувствуешь разницы потому, что её нет! Эсни твоя кьяра, это видно невооружённым глазом! — принялся разубеждать друга Айвен, а остальные мужчины поддержали его кивками.

— Вы ошибаетесь! — злясь, мужчина поставил кубок с вином, чуть не разбив его. — Я волнуюсь за неё, оберегаю, как могу, и пытаюсь сделать счастливой, но это не любовь.

— Другими словами, ты хочешь сказать, что тобой движет долг и чувство ответственности? — спокойно спросил Айвен, стараясь не злить мужчину.

— Да.

— Значит, ты готов причинить ей боль, во имя, скажем, политики? — как бы размышляя, спросил Император, но все понимали, к чему он клонит.

— Если будет такая необходимость, — твёрдо и коротко ответил Ар.

— Ты несерьёзно это! — стараясь остановить мужчин, произнёс Айвен, но гордость Арнира уже почти прокричала:

— Я серьёзен, если бы Дар сказал мне жениться на Элсе, я бы это сделал, ради политики, ради интересов империи, и чувства Эсни не стали бы причиной отказа!

— Он серьёзно! — усмехаясь, сказал Император.

— Он просто не понимает, что говорит! — Айвен всё ещё пытался достучаться до мужчин. Такие игры ни к чему хорошему не приведут.

— И никогда не поймёт, если я не заставлю его через это пройти, — тихо, но отчётливо закончил Император.

— Что ж если сердце Варда противится, а мой верный друг Арнир считает возможным такой исход, я изменю указ, и через два месяца ты возьмёшь в жёны Элсарию, — мужчина не сводил глаз с друга, ища толику сомнения или растерянности, но нет, на лице Арнира застыла маска, эмоции мужчины были в глубине демона.

— Если ты передумаешь…

— Я не передумаю, — отрезал мужчина. Тяжело вздохнув, Айвен покачал головой, показывая своё несогласие с происходящим, и хмуро глядя на Императора. Однако Дарвард был уверен в своём решение, Арнир слишком упрям и не признает очевидного, если его не поставить в безвыходное положение. Так что Дар был рад неожиданному решению, но, видно, радовался он зря.

Через неделю его кабинет был закрыт на ремонт, а самому Императору пришлось спасаться бегством, ибо сестра в гневе хуже заговорщиков с советниками и послами других государств. Такой Эсни Дар ещё не видел! Она кричала, ломала всё подряд, а затем долго плакала, моля брата отменить свой указ, запретить Арниру брать других жён, а когда он отказался исполнить её желание, в него полетела ваза, за ней статуэтка, а затем демонесса добралась до книжного шкафа, где хранились увесистые талмуды по законодательству Империи. Тут уже Императору надоело уворачиваться от летевших в него предметов, и он просто исчез, призвав тьму. Пусть Арнир сам разбирается со своей женой, и счёт за кабинет тоже ему пришлю, пусть прочувствует всю прелесть обиженной жены. Может, тогда поумнеет и признается Эсни в своих чувствах.

После Дня Рождения Арниэля я переехала в даруг сына, оставив мужа с его решением взять вторую жену. Предатели! Все они предатели! Как брат мог поступить так со мной, а Арнир? Прикрылся политикой, наплевал на мои чувства и в сотый раз напомнил, что я не его кьяра! Ненавижу! Его! Брата! Элсу! Её мужа, который влез в этот заговор против Императора! И своё сердце, которое предало меня, продолжая любить.

От боли мне было тяжело дышать, казалось, воздух просто отказывается насыщать меня, приближая к смерти уже не только душу, но и тело. Мучая себя ещё сильнее в надежде, что сильнее просто не бывает, и скоро наступит спасительное безразличие, я взглянула на часы. Сейчас они уже покинули храм и уже празднуют брак, скоро настанет время и брачной ночи. От этой мысли я взвыла. Я физически чувствовала, как моё сердце разрывается на кусочки, как мои легкие пытаются заполниться воздухом, но я не могу сделать вдох. Взмахом руки я открыла окно, впуская свежий воздух и лучи солнца.

Последние тёплые лучики манили меня в свои объятия, и я приблизилась к окну, любуясь закатом. Таким красивый, тёплый, хотелось вобрать его тепло в себя, чтобы он согрел меня, вытеснив холод. Но сколько я не стояла у окна, согреться так и не смогла. В голову пришла шальная идея — полетать, и я ринулась навстречу последним лучам заходящего солнца.

Однако полёт не приносил моей душе покоя, наоборот, глядя на уходящий день, я понимала, что уходит и моя счастливая жизнь. Почти шесть десятилетий я была счастлива, пусть без признания в любви. Теперь же меня ждёт ревность, злость, ненависть, я не хочу становиться такой, не хочу.

Возвращаясь к даругу, я заметила пропасть, её тьма завораживала, выход казался так близок. Не понимая до конца того, что я делаю, я сложила крылья и позволила себе последний стремительный полёт в самое сердце Тьмы. Боль предательства, отчаяние, безысходность и сожаление, всё переплелось в тугой узел, душивший меня. Тьма вокруг пугала и обещала покой одновременно. Доверив свою жизнь Тьме, я, прикрыв глаза, просто летела, и вот когда я уже чувствовала конец пути, сильные руки обхватили меня и, крепко сжимая, увлекли за собой.

Тьма отступила, показав мою комнату и мужчину, не давшего мне прервать мои мучения.

Арнир тяжело дышал, а руки у него тряслись, хотя я не сразу это поняла. Мой разум был затуманен. Я только что чуть не свела счёты с жизнью. А муж… минутку… он почувствовал меня и пришёл? Горькая усмешка переросла в оглушительный смех! Он почувствовал меня! Демон может чувствовать только свою кьяру! Демон. Может. Чувствовать. Только. Свою. Кьяру! Смакуя каждое слово, я поняла, что была права. Да вот толку от этого, если муж упрямый осёл?

Мой смех затих, и я взглянула в лицо Арнира, да, спокойствием не пахло, он злился, он боялся, он хотел меня, я видела его всего, я могла читать его как открытую книгу, и он меня тоже. Что ж, воспользуемся! И я вспомнила, как он мне после ночи любви рассказал о решении Императора, и я не сдерживалась, выпустила все эмоции, дала прочувствовать каждую секунду моей боли. Муж попятился и сел на кровать, схватившись за голову, а я осталась стоять. Часть меня рвалась к нему, хотела обнять, прижать, успокоить, а другая упивалась местью, наслаждаясь его беспомощностью перед новыми ощущениями.

— Эсни, прошу тебя, больше не поступай так, подумай о нашем сыне, — раздавленный, потерянный, он просил меня, но так и не сказал главного.

Минута слабости прошла, и я не стану так легко сдаваться, тем более теперь, когда наша связь окрепла, и Арнир смог почувствовать меня.

— А ты подумал о нашей семье?

— Я же уже тебе сотню раз объяснял.

Не желая ругаться заново, я отвернулась от него и сквозь зубы процедила: