Кейтлин Крюс - Дерзкое предложение [litres]

– Я хочу, чтобы ты все видела, – хриплым от желания голосом сказал Малак. – Я хочу, чтобы ты рассказывала мне, что ты видишь.

Они отражались во множестве разных зеркал. Стройный, широкоплечий, Малак был очень красив. Сильными руками он держал Шону за талию, удерживая у себя на коленях.

Как Шона ни старалась, она не увидела ничего, что хотя бы отчасти напоминало сокровище. Она видела в отражении то же, что и у себя в комнате. Правда, сейчас она была одета в царские одежды, и это указывало на то, как далека она сейчас – и впредь будет всегда – от своей прежней жизни.

В зеркало Шона увидела, как Малак сжал руками ее грудь, и, застонав, откинула голову, безмолвно моля о большем. Она наблюдала, как его руки спустились ниже и, медленно задрав длинную юбку изумрудно-зеленого платья, оголили ее бедра.

– Я чувствую, как ты горишь, – произнес Малак ей в ухо.

У Шоны пропало желание смотреть в зеркало. Ей хотелось исследовать его тело, однако она почему-то побаивалась этого. Тогда она, дабы утолить свою жажду, изогнулась так, чтобы поцеловать его. И утонула в этом поцелуе.

Малак, не отрываясь от нее, снял с нее трусики, и это еще сильнее распалило Шону. К ее неудовольствию, он прервал поцелуй. Тихо рассмеявшись, он приподнял ее и снова усадил на колени, только на этот раз так, чтобы она могла почувствовать его член.

Твердый. Набухший.

Горячий.

– Смотри, – безапелляционным тоном велел ей Малак.

И Шона смотрела.

Малак поднял ее за бедра и стал медленно опускать на свой член. Шона наслаждалась этой сладостной пыткой, пока полностью не ощутила его в себе. От восторга у нее расширились глаза, а губы приоткрылись. Малак обвил ее рукой и слегка сдвинул вперед, чтобы можно было еще глубже войти в нее. Шону с головы до ног окатило жаром.

– Давай, – велел Малак, устремляя на нее горящий взгляд зеленых глаз. – Покажи мне, какая ты.

Шона задвигала бедрами и стала раскачиваться вперед-назад. Опираясь на ноги Малака, она приподнималась и снова опускалась. Снова и снова. Снова и снова, всей душой ощущая, что это именно то, к чему она так долго стремилась.

Шона посмотрела в зеркало. Глаза Малака сияли, он был прекрасен, как этот дворец и пустыня, в которой он правил. Себя она едва узнала: затуманенный взгляд, выражение безграничной радости на лице.

«Если бы это была незнакомка, – прошептал ей внутренний голос, – ты бы сказала, что она красавица».

– Я хочу… – проговорила Шона. Слова сами по себе сорвались с ее языка.

– Ну, говори, – сказал Малак, целуя ее в шею. – Говори, что ты хочешь.

– Я хочу тебя, – с трудом произнесла она и почувствовала, как его губы растянулись в улыбке.

– Я у тебя уже есть. Я внутри тебя.

– Прошу тебя, – простонала она. – Прошу тебя, Малак…

– Расскажи мне, что ты хочешь, – потребовал он. – Расскажи, что тебе надо, Шона.

– Я хочу… всего…

Малак нашел набухший бугорок у нее между ног.

– Ваше желание для меня закон, – страстно сказал он. – Моя королева.

Он принялся ласкать Шону, и ее пронзила острая, как копье, и одновременно сладкая боль. Она изогнулась, затрепетала и, отдаваясь уносящему ее с собой вихрю, достигла высшего наслаждения. Малак быстро последовал за ней, шепча ее имя.

Они долго не шевелились. Малак оставался в Шоне, превращая их в единое целое. Шоне не хотелось двигаться. Чувствуя приятную слабость во всем теле, она ощущала надежную опору его плеча. Когда она открыла глаза, то увидела их отражение в зеркале.

На фоне огромного Малака Шона выглядела хрупкой и изящной, как драгоценность. Она ждала, что ее охватит стыд при виде такой картины. Что она испытает отвращение к самой себе. Или насмешливый голос, который звучал с тех пор, как она надела это платье, обзовет ее дурой. Заявит, что ей нет места здесь.

В этом дворце. С этим мужчиной.

Будет повторять ей все то, что она и сама знала и что было истинной правдой.

Ведь еще до того, как Малак стал королем, ей отлично было известно, что он не для нее. Что одна ночь, проведенная с ним, – это и так больше, чем она заслуживала.

Однако сейчас этот голос молчал. А может, она просто не слышала его, потому что была поглощена своими ощущениями. Малак, все еще твердый и горячий, оставался в ней, и она стремилась впитать в себя каждую капельку радости, которой ее наполнило их соитие.

– Взгляни на себя, – тихо проговорил Малак.

Шона повернула голову и встретилась взглядом с его отражением. Она была готова к тому, что он сейчас скажет все то, что она сама думала про себя, прогонит ее, как и должно. Однако на его лице было только одобрение, а в глазах все еще горел огонь страсти.

– Взгляни на нас, – сказал он. – Разве можно сомневаться, что твое место здесь?

Шона не знала, что он подразумевает под «здесь» – во дворце или в его объятиях. Она не спросила об этом. Она не смогла бы объяснить себе почему. Не объяснила бы она себе, почему она не ответила ему в своей обычной язвительной манере. Однако собственная реакция наполнила ее душу облегчением.

Правда, Малак и не ждал от нее каких-то слов. Он вышел из нее, встал и поставил ее на ноги. Затем он поправил брюки, а она одернула юбку.

Шона вспомнила их прошлое соитие в темном номере гостиницы. Она тогда сразу заснула, а когда проснулась, Малак уже ушел. Тогда было проще, подумала она. Не было зеркал, которые соединяли их в своих отражениях. Не было той неловкости, когда не знаешь, что сказать.

Малак подхватил ее на руки и прижал к груди. Все неприятные мысли тут же вылетели из головы Шоны, и она почувствовала небывалую легкость.

– Куда мы идем? – спросила она, когда Малак зашагал по коридорам дворца.

Малак не посмотрел на нее. Его взгляд был устремлен вперед.

– Я еще тобой не насытился, – хрипло произнес он.

От его голоса в Шоне снова разгорелась искра желания. Однако она подумала, что ей следует противостоять всему этому. Противостоять ему. Противостоять потому, что она противостояла чему-то всю свою жизнь, сколько себя помнила. Потому что достигла в этом мастерства.

Правда, сейчас она не была настроена на противостояние. Только не сегодня. Только не во дворце, вдали от всего, что она знала. Она положила голову Малаку на плечо, закрыла глаза и позволила ему нести себя, куда он считает нужным.

Утром, когда Шона проснулась, она не поняла, где находится.

Это ощущение было для нее не новым. И она не любила просыпаться с ним. Оно, как и раньше, зародилось в животе в виде омерзительной и так хорошо знакомой тошноты. А толчком к нему было сознание, что вокруг все чужое. У нее тут же возникла ассоциация с детством, когда она просыпалась в приемных семьях.

То, что видела перед собой Шона, было для нее полной бессмыслицей: ярко-красная ткань, расшитая золотом, хотя на самом деле ее спальня отделана в бежево-голубых тонах. И тут она вспомнила прошедшую ночь. Чувство безопасности… защищенности. Безграничную нежность…