Джосс Вуд - Одержимый ветреной нимфой

Рэйми снова взглянул на Лахлин, и его сердце замерло, когда она провела пальцем по оборванной фотографии.

– Лах? – тихо позвал он.

Она не ответила, и он снова попытался:

– Лах? Пора завтракать.

Лахлин заворчала и стала доставать из коробки документы. Она уже забыла о голоде.

Рэйми быстро набрал сообщение на телефоне:

« У вас появился архивариус ».

Позже на этой неделе Рэйми постучал в дверь гостевой квартиры, ожидая, что она распахнется и он увидит широкую улыбку Лахлин. Но дверь оставалась закрытой. Он нахмурился и снова постучал. В квартире стояла тишина, поэтому он повернул дверную ручку и вошел внутрь. Лахлин сидела на белом диване, по-прежнему в пижаме, с кучей документов на коленях.

Она подняла на него красные глаза.

– Привет, – сказал он.

Она выглядела изможденной.

– И тебе привет. – Она неуверенно улыбнулась. Он уселся на белый журнальный столик напротив нее.

– Ты спала прошлой ночью?

– Немного, – ответила Лахлин.

– Тебе нездоровится?

Лахлин покачала головой и посмотрела на свою фланелевую пижаму.

– Прости, я опаздываю. Дай мне двадцать минут. – Она вздохнула и начала спускать ноги с дивана. Ногти на пальцах ее ног были покрыты бледно-розовым лаком. На среднем пальце ее ноги было кольцо. Мило и сексуально.

Рэйми почувствовал возбуждение, но заставил себя успокоиться. Он коснулся рукой ее тонкого бедра, не позволяя Лахлин встать с дивана.

– Что случилось, Лах?

Лахлин взяла пачку документов, расправила их на колене и положила в папку.

– Линц нанял мне адвоката, чтобы я приняла предложение Баллантайнов. Он ответит на любые вопросы, которые у меня возникнут, чтобы я не смущалась, задавая их Баллантайнам. В половине десятого я встречаюсь с ней. – Лахлин поморщилась. – Извини, я забыла сказать тебе об этом. Если ты возражаешь, я перенесу встречу.

Лахлин взглянула на него с такой надеждой, что он сразу догадался: она пытается избежать встречи с адвокатом и разговора о наследстве.

Он понимал, что она сторонится людей. Женщины Баллантайн старались вытащить ее на девичник, но Лахлин нашла предлог, чтобы отказаться. Она была самым замкнутым человеком, которого он когда-либо встречал; ей было достаточно того, что она в одиночку работает в подвале Баллантайнов.

– Тебе надо встретиться с адвокатом, Лах.

Она покачала головой:

– Зачем? По-моему, все просто: они хотят дать мне деньги и передать долю активов.

– Ты говоришь так, будто они пытаются передать тебе опасную инфекцию, Лах.

Лахлин вскочила на ноги и пошла на кухню. Она подняла кофейник и показала его Рэйми – он кивнул.

Она принесла ему кофе, а потом села на диван.

– Почему ты не решаешься принять их предложение? – спросил Рэйми. – Что тебя останавливает?

Он знал, что Лахлин хочет сменить тему, поэтому не был уверен, ответит ли она ему.

– Все считают, это так просто. Что я должна принять их предложение и стать членом их семьи. Они думают, я ухвачусь за шанс стать наследницей Баллантайнов.

Рэйми не ожидал подобного признания.

– И в чем проблема, Лах?

Лахлин поставила ноги на диван и обхватила их руками.

– Я не знаю, что такое быть частью семьи, как действовать и поступать. У нас с Тайком было по-настоящему тяжелое детство. Наша мать с трудом зарабатывала на самое необходимое. Мы в любой момент могли оказаться на улице. Мать приходила с работы и падала на кровать или диван. Она не двигалась и не разговаривала и вставала только на следующее утро на работу.

Рэйми сочувственно вздохнул.

– Тайк водил меня в школу, а когда я была меньше, оставлял у наших соседей, в библиотеке, в приютах.

– У вас разница в десять лет. Почему он сам не заботился о тебе? – Рэйми был озадачен.

– Потому что он постоянно работал. Тайк зарабатывал на жизнь. Он мыл окна, машины, продавал свои эскизы. Он делал все, что мог, пытаясь ухаживать за мной, – объяснила Лахлин. – Когда мне было от трех до семи лет, я не знала наверняка, в чей дом попаду завтра. Я знала только, что должна вести себя тихо и ждать возвращения Тайка. Если он опаздывал на минуту, я начинала паниковать.

Лахлин уставилась в точку над головой Рэйми. Он оперся локтями о колени, не сводя с нее взгляда.

– Больше всего на свете я мечтала о семье и стабильности. Я хваталась за ту мечту, жила ею. А в пятнадцать лет я наконец поняла, что этого никогда не произойдет, и смирилась с неизбежным.

Рэйми сразу понял, что она лжет. Ему захотелось узнать, что разрушило ее мечту.

– Двенадцать лет спустя я получила то, о чем мечтала. Но я не могу этого принять, потому что разучилась мечтать.

Ее нога была всего в нескольких дюймах от его руки, поэтому Рэйми потер большим пальцем подушечку ее пальца, стараясь успокоить.

– По-моему, ты чего-то недоговариваешь. Но однажды ты расскажешь мне, что заставило тебя отказаться от мечты.

В ее глазах вспыхнула паника, и Рэйми выругался на себя, поняв, что торопит события.

– Быть одной проще, Рэйми.

– Но скучнее, – возразил он.

– Баллантайны самая дружная семья, какую я знаю. Они общаются мысленно, через смех и взгляды. Похоже, у них свой язык общения. – Она взмахнула руками. – Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты же дружишь с ними. А я так не могу. Для меня это слишком.

– Тайк вроде бы привык, – спокойно произнес Рэйми.

Лахлин усмехнулась.

– Он влюблен в Сэйдж. Ради нее он будет делать и говорить все, что угодно.

– По-твоему, он притворяется, что подружился с твоими братьями и со мной?

Лахлин потерла затылок.

– Нет, конечно! У него впервые появились настоящие друзья.

– Но если ему удалось забыть свое дрянное детство и стать членом семьи, почему ты не можешь этого сделать? – спросил Рэйми, закидывая ногу на ногу и глядя на нее поверх края кружки.

– Потому что я не такая сильная и смелая, как он, – разочарованно ответила она.

– Это твоя семья, Лах. С ней тебе не надо быть сильной или смелой. Это единственное место, где ты можешь показывать свои недостатки и быть самой собой.

Лахлин улыбнулась с такой грустью, что у него сжалось сердце.

– Я знаю, ты, вероятно, меня не поймешь, но самое сильное одиночество испытываешь тогда, когда твои ожидания не выполняются, а люди, которые должны любить тебя больше остальных, могут легко тебя уничтожить.

Рэйми попытался взять ее за руку, чтобы утешить, но Лахлин увернулась от него, быстро встала с дивана и прошла в коридор.

– Встречаемся через полчаса, – сказала она.

Уставившись на свои руки, Рэйми выругался.

Он вскочил и легко догнал Лахлин и схватил ее тонкое запястье большой рукой. Он собирался говорить, когда она посмотрела ему в глаза, и он увидел ее смущение, страх и сильную уязвимость.