Энн Уилл - Турбулентность

Теодор слез с лошади, крепко привязал ее к дереву и повернулся к дочери, которая как раз соскальзывала со своей лошадки.

— Никак не придумывается для нее имя, — пожаловалась Тони.

— А ты не спеши. Само собой найдется.

Тони вздохнула и присела на бережок.

— А как вы выбрали мне имя? — спросила она немного погодя.

Теодор опустился рядом.

— Так звали твою бабушку, мамину маму.

— Эту строгую леди из Англии? — Тони видела бабушку лишь раз, в свои пять лет, когда пожилая дама приезжала к ним погостить.

— Хм, — ограничился одним звуком Теодор в надежде, что дочка сменит тему. Но она продолжила расспросы. Это был ее способ бороться с утратой.

— А я похожа на маму?

— Да, принцесса, ты ведь знаешь. И будешь еще красивее.

— А мама сейчас на небесах, как ты думаешь?

Теодор бросил на нее короткий взгляд искоса. Тони сидела, сосредоточенно наморщив лоб, так что меж бровей залегла глубокая складка. «Это неправильно, — подумалось ему. — Не должны маленькие девочки размышлять над такими вопросами…»

— Кто может знать наверняка? — честно сказал он. — Но твоя мама была замечательной женщиной. И думаю, ей там хорошо.

— Мне так ее не хватает! — прошептала Тони. — А тебе?

— И мне.

Теодор бережно, словно стараясь защитить от чего-то страшного, обнял дочь за плечи и прижал к себе. Однако последний ответ был не вполне честным. Временами он ловил себя на том, что не может вспомнить лица жены. Они поженились совсем юными, во времена его студенчества в Англии. Линн была ему хорошей женой. Но вскоре он стал замечать, что работа для него важнее семьи. Почему? Может, он больше времени проводил в операционной именно потому, что его любовь к Линн стала остывать? Он подавил стон. Что толку сейчас об этом размышлять! Линн больше нет, и ее смерть навсегда привязала его к ней тяжкими узами. «Чувство вины страшнее любой темницы, — думал он. — Мне никогда от него не освободиться, и больше никогда я не смогу нормально жить и любить!»

— Посмотри-ка! — резво вскочила Тони и вырвала его из горьких раздумий.

Она показывала пальцем на стадо кенгуру. Пять или шесть животных элегантными прыжками двигались вдоль берега. В этих краях они давно уже стали редкостью. Их десятилетиями отстреливали с размахом, чтобы овцам и крупному рогатому скоту хватало травы. Теодор поднялся и тоже залюбовался красивым зрелищем.

— Сегодня самый счастливый день! — Тони радостно кинулась в объятия Нелли. — Прежде всего папочка подарил мне пони! Потом мы видели кенгуру! А теперь еще привел меня к тебе есть мороженое и разрешил остаться на ночь!

Нелли Браун рассмеялась и прижала малышку к своей необъятной груди. Нелли была хозяйкой единственного пансиона в Миллерс-Крик, небольшом городке, который получил свое оригинальное название от протекающей по нему речушки. Городок насчитывал около полутора тысяч жителей, на которых приходились пара магазинов, один кинотеатр, две закусочные и ее пансион с прилегающим баром. Последний был излюбленным местом встречи овцеводов, погонщиков скота, а также хозяев близлежащих ферм, ну и, разумеется, горожан. Бар редко пустовал, и Нелли это радовало не столько из-за прибыли, сколько из-за того, что она любила этих суровых и бесшабашных людей. Всю свою жизнь, а именно сорок шесть лет, она прожила в Миллерс-Крик и не желала себе другого дома. И вот уже без малого год она любила и маленькую Антонию Тейлор. Девочка полностью завладела ее сердцем, хотя Нелли вряд ли бы в этом кому призналась.

— Ну давай проходи. — Нелли подмигнула. — Как насчет вазочки мороженого со свежей клубникой?

— Ура! А ты не знаешь имени для пони?

— Хм, нет. А что, тебе подарили безымянную лошадку? — Она перевела взгляд с Тони на ее отца, который только пожал плечами.

— Да нет, имя-то у нее есть, но только глупое и совсем ей не подходит. Нелли, ты поможешь мне выбрать?

— Попробуем. Но ты должна мне во всех подробностях описать твою подружку. Иди забирайся за стол, я сейчас подойду.

Тони беззаботно чмокнула отца в щеку и исчезла за дверью. Теодор поднял взгляд на Нелли:

— Ничего, что мы свалились тебе как снег на голову? Присмотришь за принцессой?

— О чем разговор, Тео! Когда я тебе отказывала? — Уже много месяцев назад она переоборудовала в детскую соседнюю с ее спальней комнату на верхнем, жилом этаже. Она любила, когда малышка оставалась у нее. Как-то так сложилось, что замуж она в свое время не вышла, а теперь уж поздно об этом думать. Когда Тони была с ней, ей становилось не так одиноко. — А ты уезжаешь? — Она пристально посмотрела ему в глаза.

Теодор кивнул:

— Дела в банке.

Это было половиной правды. Завтра первая годовщина со дня смерти Линн, и он хотел отнести цветы на кладбище.

— Понятно.

Внезапно взгляд Нелли то ли затуманился, то ли приобрел особую остроту, на лице появилось отрешенное выражение. Теодору стало не по себе, когда она, глядя сквозь него, сказала глубоким незнакомым голосом:

— Тебя ждет любовь, Теодор Тейлор. Она уже рядом. Скоро ты встретишь свою чернобровую красавицу.

— Эй, Нелли! Ты не перегрелась на солнце? — попробовал отшутиться Теодор и взял ее руку, чтобы прощупать пульс.

Нелли вздрогнула, будто очнулась, и на него снова глядели веселые живые глаза приятельницы.

— Еще попомнишь мои слова, Тео! Я на всю округу слыву ясновидящей. Так что, высокочтимый профессор, могу такое, что вашей традиционной медицине никак и не объяснить!

Теодор грустно улыбнулся:

— Ну что ж, пойду отдаваться в руки своей судьбы.

— Не смейся, Тео! Твой час пробил, и женщина уже ждет… — бросила она ему вслед.

Теодор обернулся, и столько было в его глазах тоски и печали, что Нелли невольно содрогнулась.

Был ранний вечер, когда Сабина вдруг поняла, что с нее довольно. Они с Кеем сидели в миленьком кафе в живописном квартале Сиднея — Роксе, который сейчас, когда закончился рабочий день, наполнялся людьми. Но в ее сердце была пустота. Кей разыгрывал из себя гида, он страшно нравился себе в этой роли. Сабина смотрела на него, слушала его громкий самодовольный голос — и ничего не слышала. Ее пугала эта пустота внутри, но постепенно из нее вырастало какое-то новое чувство, она искала ему имя.

Вчера из аэропорта они сразу поехали в близлежащий отель и после ссоры в самолете разошлись по своим постелям. Утром Кея словно подменили. От вчерашней угрюмости не осталось и следа. Он бодро насвистывал, пока она с трудом приспосабливалась к перемене часовых поясов, а после обильного завтрака пустился в игру под названием «Я покажу тебе прекраснейший город мира, а ты за это забудешь свои глупости».

— Первый взгляд на Сидней надо бросать с воды, — сказал Кей и повез ее в порт. — Только тогда ты поймешь, что это такое!