Шантель Тессье - Подвыпившие

— Так ты намекаешь на то, что мне придется нести тебя на руках?

Я рассматриваю его, и мое тело, к которому не прикасались уже полгода, начинает реагировать. Я слегка наклоняюсь вперед и подтягиваю свою задницу к краю сидения. Мое платье стало настолько коротким, что я чувствую прохладу кожаных кресел на своих обнаженных участках тела.

— Ты на это рассчитываешь? — интересуюсь я, облизывая свои губы.

Мой взгляд снова скользит по нему, а он улыбается так, словно уже знает, о чем я думаю. Интересно, если он поцелует меня, пробудит ли это во мне чувства?

— Может, ты еще планируешь сократить количество ткани на моем теле? — продолжаю я.

Он наклоняется ко мне, и его рука прикасается к моему лицу. Мои чувства притупились из-за алкоголя, но я представляю его тепло на себе. Его губы всего в нескольких сантиметрах от моих. Мое дыхание становится прерывистым, когда в моих мыслях возникает картина того, как он срывает с меня остатки моего платья прямо сейчас. Эти руки в прядях моих волос. Эти губы на моей коже. Этот язык у меня во рту. Я практически ничего не знаю об этом парне, кроме того, что вскоре он станет членом моей семьи, но в моем пьяном состоянии мне реально плевать на это. Я всего лишь хочу почувствовать себя желанной. Быть поглощенной этим порывом.

— Я бы с радостью сорвал с тебя все, что осталось на тебе, крошка. Все, что тебе нужно сделать — попросить меня об этом, — шепчет он, и его голос становится настолько сексуальным, будто он посвящает меня в свои секреты.

Я чувствую напряжение и тепло у себя между ног. Шесть месяцев. Полгода, проведенных без секса, дают о себе знать. Я снова облизываю свои онемевшие губы и ерзаю своей задницей на сидении, чувствуя трение о мою теперь уже влажную киску. Чейсен ухмыляется, видя мою реакцию. Он прекрасно понимает, что я возбуждена, а значит, легкодоступна сейчас.

— Иди ко мне, — приказывает он, откидываясь на спинку сидения, и мое тело подчиняется ему.

Его рука все еще гладит мое лицо, а я задираю платье и сажусь на парня верхом. Я знаю, что водитель видит нас, но сейчас я совсем не против устроить для него шоу.

Я кладу свои ладони на гладко выбритое лицо Чейсена, а он слегка приоткрывает свой рот и проводит языком по своим белоснежным зубам, слегка смеясь.

— Тебя это веселит? — бормочу я, слегка выгибая бровь.

Алкоголь накрывает меня все сильнее с каждой секундой.

— Вовсе нет, — отвечает он, бросая взгляд на мои губы. А я улыбаюсь ему в ответ. — Я не вижу в этом ничего забавного.

Его голос становится серьезным, и он пристально смотрит мне в глаза. Я наклоняюсь к нему, сгорая от желания. Он не спешит предпринимать каких-либо действий, хотя я жду, когда наши губы сольются в поцелуе. Затем он убирает свои руки с моего лица и крепко хватает меня за задницу. Я прижимаюсь к нему настолько сильно, будто он мне заплатит за мой энтузиазм. Его уже довольно твердый член делает меня еще более мокрой и несдержанной. И теперь я уверена, что он тоже хочет меня.

Мы наконец-то сливаемся в поцелуе, когда его язык врывается в мой рот. И я чувствую вкус, который заставляет меня отстраниться от него.

— В чем дело? — тяжело дыша, спрашивает он, все еще вцепившись в мои ягодицы.

Я поднимаю свою руку и дотрагиваюсь пальцами до своих губ.

— Я чувствую этот вкус, — шепчу я, пытаясь успокоиться, чтобы сглотнуть комок, который мгновенно встает у меня в горле.

— Вкус чего? — Он внимательно изучает меня своими голубыми глазами, а его темные брови нахмурены от непонимания.

Я слезаю с его колен, и он позволяет мне вернуться на сидение, попутно хватая бутылку с шампанским, чтобы она не упала.

— Вина, которое ты пробовал, — довольно резко говорю я.

— Оно потрясающее… — произносит он, удовлетворительно кивая.

— Не нужно ничего говорить, — перебиваю я его.

— Что произошло? — интересуется он, устраиваясь на сидении удобнее.

Может быть, виноват алкоголь, который я выпила сегодня, а возможно мне просто нужен кто-то, кто поймет, почему меня трясет от гнева при упоминании об этом вине.

— Это мое авторское вино.

— Я в курсе. И оно великолепно.

Я просто киваю в ответ на его комплимент.

— Это мое вино, которое должно было стать подарком.

— Я не понимаю тебя, — произносит он, нахмурив брови еще больше.

Я провожу своими вспотевшими ладонями по своим бедрам, и Чейсен внимательно следит за моими движениями, прежде чем вновь посмотреть мне в глаза.

— Это был свадебный подарок для моего жениха.

Вот и все. Мне и правда нужно было выговориться.

Он смотрит на меня ошарашенными голубыми глазами, и его рот слегка приоткрыт. Он нервно проводит рукой по своим растрепанным каштановым волосам. Должно быть, он не знает, что мне ответить, и я не могу винить его в этом. Слова сожаления все равно были бы бессмысленными. Поэтому я просто стараюсь сдерживаться, чтобы не разреветься.

— Я разорвала нашу помолвку полгода назад. — Я смотрю на свои руки на коленях, не желая смотреть Чейсену в глаза. — Так как это вино должно было быть свадебным подарком, то я попросила о том, чтобы его сняли с производства.

Я стискиваю зубы и мотаю головой от злости и обиды.

— Но моей матери видимо было все равно. Она могла бы просто подать его на этой дурацкой вечеринке и не говорить мне об этом. Но она захотела, чтобы я выступила перед всеми и презентовала его. Я смеялась, но в этом не было ничего смешного. Боже, какой же сукой она может быть.

— Мне очень жаль, — произносит Чейсен.

— Тебе не к чему успокаивать меня. Ты тут не причем. Это я сказала ему «да» и хотела подарить вино на свадьбу. И тем более, не твоя вина, что моя мать — эгоистичная стерва, которую волнует только внешний лоск и показуха.

От каждого, произнесённого мной, слова моя кровь закипает все сильнее. Моя семья считает меня стервой, но я просто никогда не говорила им о том, как сильно Малкольм ранил меня.

— И тот факт, что он помолвлен, тебя тем более не порадовал, я уверен.

Я поднимаю на Чейсена глаза.

— Неудивительно, что ты сбежала с вечеринки.

— О чем, — я откашливаюсь, — ты говоришь, черт возьми?

— О девушке, с которой он был на аукционе. У нее на пальце было кольцо… — Он замолкает и просто смотрит на меня.

Помолвлен? Нет, такого не может быть. Я прекрасно знаю свою мать, она специально пригласила его, чтобы нас примирить. Зачем бы еще ей нужно было приглашать его, если у нее в списке приглашенных и так около трехсот человек. И он бы не за что не помолвился тайно, чтобы я об этом не узнала. А кольцо? Неужели он сделал это втихаря, даже не уколов меня этим.

— Дай мне свой мобильник, — требую я.

Чейсен лезет в карман своих брюк и достает сотовый, затем протягивает его мне, и я отодвигаюсь от него.