Оливия Гейтс - Королева соблазна

— Вы когда-нибудь думали, как он себя чувствовал, когда понял, что его предали и продали? Вы хоть раз за эти годы пожалели, что отправили собственного сына в ад, чтобы купить себе легкую жизнь? Вы хоть представляете себе те ужасы, с которыми он столкнулся, его агонию и отчаяние? — Она в ярости вырвалась из рук Ивана. — После того, что вы сделали с ним, после того, как он преодолел все испытания и стал лучшим человеком на земле, он не хотел мести. Он просто не желал никогда с вами встречаться. Вот поэтому он потерял еще семь лет своей жизни, которые мог бы провести со мной. Он вернулся только из-за трагедии, которая произошла со мной и Алексом. Ради меня он не только встретился с вами, а совершил невозможное. Он добр к вам! Он простил вас. А вы монстры! Монстры, которые не заслуживают того, чтобы жить!

Иван обнял Анастейшу, но не смог остановить ее тираду. Ему удалось подавить все ее попытки вырваться, и он прижал ее голову к своей груди, шепотом умоляя замолчать. Он должен был остановить волну гнева и страданий, которая причиняла ей столько боли.

Но Анастейша уже выдохлась. Она обессиленно прильнула к нему.

Он отнес ее на ближайший диван и присел рядом, успокаивая. Через некоторое время он вспомнил, что они не одни в комнате.

Подняв глаза, Иван увидел, что все стоят в тех же позах, словно примерзнув к полу. Его родители выглядели так, будто у них вырвали сердца. Они были шокированы.

— К-Константин? Костя? — с трудом выдохнула его мать.

Поцеловав Анастейшу, Иван еще раз попросил ее сохранять спокойствие и поднялся с дивана.

Наступило мгновение, которого он боялся почти тридцать лет.

Встав перед своими родителями, он кивнул:

— Это я.

Они протянули к нему руки, словно желая убедиться в его реальности.

— Мы думали, что потеряли тебя много лет назад…

Отец Ивана скривился, а потом отшатнулся, словно от сокрушительного удара. Он упал бы, если бы Иван не поймал его и не усадил в кресло.

Как только Иван выпрямился, его мать вцепилась в него и громко разрыдалась. Он привык иметь дело со смертью, опасностью и насилием в самых экстремальных масштабах. Но против слез, особенно Анастейши, а теперь и своей матери, он оказался совершенно бессилен.

Оглядевшись, словно в поисках помощи, Иван увидел, как безвольно смотрит на него Анастейша. Ее родители присели к ней на диван. Они казались окаменевшими.

Иван усадил мать в кресло рядом с отцом, который тихо плакал. Он присел на корточки перед родителями.

— У меня не такое отношение к ситуации, как у Анастейши, — произнес Иван. — Она сердится гораздо сильнее, чем когда-либо сердился я. Я понял, что вы приняли ужасное решение, чтобы спасти Екатерину, Федора, Иванну и Дмитрия, а не только себя. А может, вы не понимали, что со мной могут сделать. Но, как я уже говорил, я выжил, а вместе со мной и мои братья. И теперь у меня есть Анастейша. Я люблю ее, и я счастлив с ней, мое чувство к ней за гранью моего понимания. Я знаю, теперь, когда вскрылось прошлое, жить с этим будет нелегко, но…

Отец подался вперед и дрожащей рукой коснулся лица Ивана. Его глаза были красными от слез.

— Мы думали, ты умер.

Иван стиснул зубы:

— Я мог умереть там в любой момент.

Его отец энергично покачал головой:

— Нет-нет. Нам сказали, что ты погиб в автомобильной аварии до того, как доехал до академии, и мы поверили официальному заявлению руководства этого учреждения.

Иван уставился на отца. Означает ли это, что…

— Мы ни о чем не подозревали. Мы думали, что потеряли тебя в той бессмысленной аварии, как потеряли Алекса!

Мать Ивана хватала его за пиджак, рубашку, волосы.

— Ты думал, мы отказались от тебя? Предали тебя? Боже мой…

Она снова горько разрыдалась, а потом схватила Ивана за руку и поцеловала ее.

Когда Иван попытался высвободить ее, отец схватил его за другую руку.

— Мы много лет не могли простить себе того, что отправили тебя куда-то одного. Узнав, что ты умер в одиночестве, мы чуть не сошли с ума. Мы выжили только благодаря нашим детям. Если бы мы знали об истинном назначении Организации, мы скорее бы умерли сами, чем отправили тебя туда.

Иван смотрел на своих родителей, которых когда-то любил все душой, и понимал: они говорят правду.

Когда-то он решил, что родители его предали. Теперь все говорило о том, что предательства не было. Глядя в глаза родителей, Иван не сомневался в их искренности.

Понимание этого было абсолютным, неопровержимым. На этот раз никакие косвенные доказательства не заставят его думать по-другому.

Ему казалось, он пережил настоящее землетрясение. Все, на чем он основывал свою жизнь, вдруг стало рушиться.

Иван смутно понимал, что боль, которую он испытывает, лишь начало процесса, который реформирует его воспоминания и психику. И ему не избежать этого мучительного перерождения.

Опустившись перед родителями на колени, он взял их за руки. У него сжалось сердце, когда он почувствовал, какими хрупкими стали его отец и мать.

— Я верю вам, — сказал он. — И мне никогда не вымолить у вас прощения за то, что я думал, будто вы меня предали. Мое единственное оправдание в том, что мне было ужасно трудно, особенно без вас. Мне кажется, поначалу мне надо было верить в то, что вы пожертвовали мной; это помогло мне ожесточиться, выбраться на свободу и выжить.

Родители обнимали Ивана и плакали от потрясения и облегчения. Чувствуя себя таким же беспомощным, как тогда, когда он не успел спасти Алекса, Иван крепко обнял их в ответ.

— Простите меня за то, что я подозревал вас в предательстве. Если бы не мои предположения, мы могли бы быть вместе давным-давно, сразу после моего побега. — Отстранившись, Иван растянул в улыбке онемевшие губы. — Но я знаю, вы простите меня, даже если я не заслуживаю прощения. Я знаю это, потому что судьба ко мне благосклонна. Я совершил подобное преступление с Анастейшей. Я лишил ее семи лет общения со мной из-за своих неверных выводов. И она не только простила меня — она спасла меня и обещала любить меня вечно.

Посмотрев на Анастейшу, Иван увидел, что она сидит неподвижно, на ее лице отражалась буря эмоций. Но над всеми доминировала любовь. К нему. И к его родителям. И явное облегчение. В ее взгляде не было упреков, а только абсолютное понимание. Зная, что Анастейша не будет вмешиваться в его общение с родителями без приглашения, Иван протянул ей руку, умоляя ее подойти и давая ей понять, что без нее ему трудно даже дышать.

Анастейша неуверенно встала и быстро подошла к Ивану. Когда он обнял ее, ему показалось, что он заново начал жить. Она не просто его возлюбленная — она его стимул и повод радоваться каждому дню.

Анастейша обняла его родителей. Ее извинения были такими же искренними и бурными, как их благодарность. Они настаивали на том, что она не сдержалась из-за сильной любви к Ивану; ей было невыносимо думать, что за него никто не отомстит.