Сара Андерсон - Признайся в своем желании [litres]

Всю жизнь ей приходилось лицедействовать. И вот теперь у нее новая роль – убитая горем вдова и потрясенная преступлением отца дочь.

Она сорвала с себя платье, швырнула его на пол и пинком забросила под кровать, не в силах больше носить этот траур и притворяться, что оплакивает своего мужа.

Рене обвела взглядом спальню. Как она тут оказалась? Неужели упала в обморок? Потому что Рене не помнила, чтобы входила в эту комнату. В памяти остались только объятия Оливера и его голос у самого ее уха. Но что он говорил? А еще ей вспомнилось легкое прикосновение к ее щеке, запах одеколона Оливера и ощущение того, что она в безопасности и окружена заботой.

Она продолжала разглядывать комнату, стены которой были выкрашены в бледно-зеленый цвет. Кроме кровати, застеленной снежно-белым бельем, тут находились два кресла и журнальный столик, на котором Рене увидела свою сумку. У другой стены стоял роскошный диванчик, а рядом – изящный столик, которому место было скорее в гостиной, чем в гостевой спальне. Тут было уютно, и почему-то на ум пришло сравнение с садом, залитым лучами утреннего солнца.

Рене глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Здесь так легко дышалось!

Она порылась в сумке и достала оттуда легинсы и мешковатую тунику. Это был ее обычный наряд для занятий йогой. Большую часть своей одежды от самых известных дизайнеров Рене отдала приставам вместе с обручальным кольцом. Ее гардероб стоил сотни тысяч долларов, но это были просто сценические костюмы для роли обожаемой жены и идеальной дочери. Как она устала жить во лжи!..

Рене с удовольствием сняла бы сейчас бюстгальтер, потому что из-за беременности грудь все увеличивалась и он уже становился тесноват, но кремовый хлопок ее туники был слишком тонким, почти прозрачным, а ведь Оливер сейчас здесь, в доме.

При этой мысли ее охватил трепет, соски напряглись. «Вот именно поэтому, – подумала Рене, – лучше остаться в бюстгальтере… Интересно, а у Оливера сейчас есть девушка? Надеюсь, нет». Она тут же осуждающе посмотрела на свое отражение и напомнила себе: «Даже если Оливер Лоуренс и шикарный мужчина, который к тому же так добр ко мне, это еще не означает, что он тоже считает меня привлекательной. А если бы он и запал на меня, что бы я тогда сделала? Соблазнила бы его? Какой бред! У меня жуткие неприятности, и я на пятом месяце беременности! Решено. Никакого соблазнения! По крайней мере, с моей стороны».

Рене прошла в ванную комнату, смежную с гостевой спальней, собрала волосы в конский хвост, замазала тональным кремом темные круги под глазами и снова оглядела себя в зеркале.

Просторная туника почти скрывала округлившийся живот. Сон помог – лицо посвежело. Полгода назад Рене выглядела совсем иначе: уложенные в дорогом салоне волосы, искусно наложенный макияж, идеальная фигура. А теперь из-за беременности лицо и руки пополнели. Перед побегом в Париж мать даже назвала Рене толстой. Перемены были очень заметны. Но так ли это плохо? Еще шесть месяцев назад Рене напоминала фотомодель. А теперь она уже не та. Разве это плохо? Тогда она была лишь манекеном, куклой, на которую все смотрят, желая обладать ею, но никому и дела не было до ее души. Вот только проблема в том, что Рене не знала, кто она сейчас.

Она начала поглаживать живот, разговаривая со своим будущим ребенком, обещая ему и себе, что станет лучше. Лучше, чем ее мать. Лучше, чем та, прежняя, Рене. Например, такой, какой была мать Оливера. Будет печь печенье для своего малыша и его друзей, водить их в парк есть мороженое. Даже если у нее будет дочка, которая решит стать футболисткой, или сын, который посвятит себя миру моды, – это не важно. Рене все равно будет лучшей в мире мамой.

Она смахнула набежавшие слезы. Дурацкие гормоны! Если чему Рене и научилась в своей семье, так это тому, как скрывать свои эмоции, чтобы у нее не возникало проблем. Но жизнь внезапно изменилась: незапланированная беременность, необходимость скрываться. Теперь уже куда сложнее удержаться от того, чтобы не разрыдаться самым идиотским образом.

Впрочем, какой смысл сидеть и заливаться слезами? Надо взять себя в руки и начать меняться к лучшему. Сперва необходимо чего-нибудь поесть, а потом… Ладно, что потом – она решит позже.

Стараясь не шуметь, Рене спустилась на первый этаж, прислушиваясь. Из-за двери кабинета раздавался голос Оливера – похоже, тот разговаривал с кем-то по телефону.

Рене ощутила нахлынувшее облегчение. Оливер дал ей обещание и выполнил его – пусть даже речь шла о такой мелочи, как побыть в доме еще несколько часов. Но ему пришлось уехать из офиса в разгар рабочего дня, и теперь, наверное, Оливер пытался наверстать пропущенное время. Не стоит его отвлекать. Кажется, он говорил, что кухня находится в задней части дома?

Рене уже собралась туда отправиться, как вдруг четко расслышала, как Оливер почти прокричал: «Ты, без сомнения, самый мерзкий, отвратительный, беспринципный идиот из всех, кого я имел несчастье знать! Да ты и сам это понимаешь, верно? Какого черта? Чем ты думал, Клинт?»

Рене замерла. Подслушивать, конечно, некрасиво, но ведь Оливер разговаривает с ее братом! Как он сумел позвонить ему в тюрьму?

Она подошла к двери кабинета и сделала вид, что рассматривает картины, висящие на стенах. Но на самом деле все внимание Рене сосредоточилось на телефонном разговоре в соседней комнате.

«Да, она здесь. Какого черта, приятель? Ты отправляешь мне электронное письмо всего из одной строчки – и больше никаких объяснений. Нет, я не знал, что случилось с вашей семьей. У меня своих проблем хватает! – Теперь уже Оливер орал в полный голос. – Мне надо заботиться о своих близких и управлять компанией, которая, кстати, не ворует деньги у инвесторов! Так что уж прости, что я не уследил за тем, как ты сломал свою жизнь!»

В желудке Рене поднялась волна тошноты.

«Я знаю, – эти слова Оливер произнес усталым голосом. – Да, она сказала мне. Как ты мог позволить ей выйти замуж за такого подонка?»

Рене ощетинилась. Ее брат – вовсе ей не опекун. Она – взрослая женщина, способная принимать решения и совершать собственные ошибки. Это, однако, не мешало ей тоже удивляться уже в сотый раз за последние несколько месяцев тому, что Клинт не возражал против свадьбы сестры с Четом Уиллоуби. А ведь они были неплохо знакомы – вместе работали на Дарина Престона и его финансовую пирамиду в течение нескольких лет, и все же брат ничего не сделал, чтобы предупредить Рене о том, что она выходит замуж за отпетого мошенника.

Вместо этого на ее защиту встал Оливер.

«Это дерьмовое оправдание, и ты это знаешь, – огрызнулся он в ответ, продолжая разговор с Клинтом. – Она доверяла тебе. Ваши инвесторы доверяли вам. Черт возьми, я тебе доверял! Хотя ты ничего не сделал, чтобы заслужить это доверие… Нет, я не собираюсь вымещать на ней свою злость на тебя. Я не монстр, в отличие от некоторых… Полагаю, она не могла смириться с тем, что замужем за шарлатаном. – Пауза. – Рене и в самом деле ничего не знала, правда?.. Я так и думал. Послушай, я ведь сказал, что позабочусь о ней, и я это сделаю. Веселого тебе времяпровождения за решеткой, приятель!»