Кейт Хьюит - Попроси меня остаться

– И ты с тех пор не играла?

– Не могла. Точно… не знаю, как и сказать, – точно я утратила одновременно и желание, и способность играть. Так что, если я сейчас заиграю, ты, наверное, закроешь уши руками.

– Ни за что! – горячо отозвался Рафаэль.

Аллегра вновь погладила виолончель и закрыла футляр.

– Ладно, как бы глупо это ни звучало, мне просто нравится моя виолончель. Спасибо тебе.

– Рад помочь.

Следующие две недели пролетели в блаженном безделье. Рафаэль, хоть и по-прежнему много работал – либо сидел в своем кабинете, либо уезжал по делам в Палермо, – старался больше времени проводить с Аллегрой. Однажды они отправились в ближайший городок за покупками. Гуляя по рынку, Аллегра с удовольствием разглядывала большие красные помидоры и сочные дыни, а Рафаэль с плетеной корзинкой следовал за ней.

Они шли по старым улочкам, вымощенным брусчаткой, а под ними – городок стоял на холме – раскинулись долины с причудливо изогнутыми оливковыми деревьями. Рафаэль предложил устроить пикник, и они, купив колбасу, хлеб, сыр, оливки, виноград, устроились на клочке травы, откуда открывался вид на долину.

– Как чудесно, – произнесла Аллегра, беря из рук Рафаэля бутерброд с сыром.

– Чудесно, но постарайся не обгореть на солнце.

– Перестань, ты преувеличиваешь, – возразила она, но голос ее смягчился, потому что она знала, что Рафаэль по-настоящему беспокоится о ней. В такие моменты, когда между ними воцарялись покой и умиротворение, Аллегра начинала думать, что, может быть, их брак будет счастливым.

Неужели она влюбляется в своего будущего мужа? Этот вопрос ее встревожил. Вообще, в Рафаэля легко было влюбиться – но только когда он был заботливым, нежным, внимательным. Будет ли он таким все время? Ведь однажды он уже показал свое второе лицо, и Аллегра не знала, можно ли ему доверять. Она лишь понимала, что у него наверняка есть причины, по которым он вел себя так непредсказуемо – причины, о которых он предпочитал молчать. Они говорили на разные темы, но по чти никогда – о его семье. Аллегра обычно не спрашивала, но сейчас, лежа на траве и чувствуя сонное оцепенение и покой, она решилась.

– Рафаэль… что произошло между твоим отцом и моим?

Мужчина тут же напрягся, и взгляд его стал настороженным.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что это важно. И раз мы проводим все больше времени вместе, я хочу, чтобы между нами не было секретов.

Рафаэль не сразу ответил.

– А если мой ответ тебе не понравится? – спросил наконец он ровным, бесцветным голосом.

Аллегра ощутила первые признаки беспокойства.

– А почему он может мне не понравиться?

– Потому что твой отец несправедливо обошелся с моим.

– Откуда ты знаешь? – встрепенулась Аллегра.

– Просто знаю. – Рафаэль посмотрел на нее, однако взгляд его был непроницаемым. – Видишь, тебе неприятна даже эта правда.

– Да, но это не означает, что я не хочу ее услышать. – Аллегра вздохнула. – Я знаю, что мой отец не был идеален. Взять хотя бы то, как он обошелся со мной.

– Но ты все же на его стороне.

– Я никогда не хотела испытывать к нему отрицательных чувств. Она отвела глаза. – Может, потому, что всегда надеялась, что он вернется к нам. Но сейчас его нет, и я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Прошу тебя, Рафаэль. – Она затаила дыхание, ожидая его ответа.

– Двадцать лет назад наши отцы вместе вели дело.

– Да, я помню, ты говорил что-то насчет мобильных технологий.

– Да. Твой отец отвечал за идею, мой – за детали. Они были партнерами, друзьями. – Он умолк, и Аллегра почувствовала напряжение, исходящее от него.

– И что произошло?

– Кто-то снял со счета компании крупную сумму денег. Твой отец обвинил моего в краже.

Аллегра пытливо посмотрела в лицо Рафаэля:

– Но ты думаешь, что твой отец был невиновен?

– Я знаю это, – быстро ответил он. – Но твой отец утверждал, что владеет информацией из достоверного источника. Он начал всем рассказывать, что мой папа вор, хотя и не мог ничего доказать. Так за несколько месяцев мой отец утратил доброе имя, никто не хотел иметь с ним дело. Мы обанкротились.

Аллегра, шокированная, подыскивала слова.

– Так вот почему ты перекупил компанию.

– Справедливость восторжествовала, – отозвался Рафаэль, сжимая губы.

Она сжалась в комок, обняв колени.

– Почему ты не сказал мне ничего раньше?

– Не знал, поверишь ли ты мне. И еще не хотел тебя расстраивать. Я знал, что ты любишь отца, хоть и незаслуженно. Кроме того, наши отношения были недостаточно близкими. – Он заглянул ей в глаза. – Ты мне веришь?

– Да. – Аллегра помолчала. – Верю. Но я также думаю, что мой отец неспроста обвинил твоего: он наверняка был уверен в том, что делает.

Лицо Рафаэля исказилось от отвращения.

– Ты, наверное, оправдываешь и его уход из семьи, верно? Почему ты просто не примешь горькую правду?

Аллегра, пораженная его реакцией, задетая за живое, спросила:

– А тебе не все равно, почему мне хочется считать его хорошим человеком? Почему мне нельзя просто любить его?

– Потому что для меня он негодяй, – ровно ответил Рафаэль. – И я никогда его не прощу.

Вздыхая, Аллегра крутилась в постели, не в силах уснуть. Наверное, в словах Рафаэля была своя правда. Почему она решила любить отца во что бы то ни стало, когда факты представляли его в негативном свете? Ощутив толчок изнутри, она прижала к животу руку. Завтра они поедут в Палермо на ультразвуковое обследование. Не терпелось услышать снова такой уже знакомый и обнадеживающий звук – биение сердца малыша. Но сейчас Аллегра думала об отношениях с Рафаэлем. Внезапно снизу послышались едва уловимые звуки музыки, и она замерла. Затаив дыхание, поднялась с кровати и накинула шелковую накидку, что служила ей халатом в эти неизменно жаркие дни. Было два часа ночи, но воздух хранил тепло полуденного солнца. Ступая по приятно прохладной плитке, Аллегра последовала на звук виолончели.

Внизу царила тьма, лишь в гостиной горела одна лампа. Девушка замерла на пороге, увидев Рафаэля, устроившегося в кресле, – длинные ноги вытянуты перед ним, рубашка расстегнута, волосы спутаны, а в руке бокал виски.

– Это же Шостакович, – тихо произнесла Аллегра, и Рафаэль поднял на нее красные глаза. Похоже, он был немного подогрет алкоголем.

– Третья часть сонаты для виолончели, – отозвался он. – Напоминает мне о тебе.

– Зачем тебе вспоминать обо мне, когда я здесь? – тихо спросила она.

– Правда?

Вопрос повис в молчании. Рафаэль, оглядев Аллегру с головы до ног, сделал глоток из бокала.

– Это из-за того разговора?

– Что ты имеешь в виду под словом «это»?

– То, что ты сидишь, слушаешь печальную музыку и пьешь виски.

Рафаэль отвел глаза.