Сьюзенс Стивенс - Знаю, ты рядом

От одной только мысли об этом ему стало плохо. Передавать ребенка от матери отцу, как посылку какую-то…

В глазах у Лейлы стояли слезы, она ждала, что он скажет что-то, что все исправит, но в жизни Раффа старался быть объективным, а не эмоциональным и дать ей тот ответ, который она хотела услышать, он не мог.

– Ты всегда знал, что нам придется однажды разойтись, Раффа. Я даже на УЗИ еще не была.

– Ты можешь сделать УЗИ здесь.

– Я уже записалась к врачу в Скаванге. Я пришлю тебе результаты.

Он покачал головой и равнодушно ответил:

– Не надо.

Зачем ему эти результаты?

Лейла заслуживала стабильности, безопасности и такого мужчины, который будет чувствовать. Раффа не мог ей это дать. Стоило ему что-либо почувствовать, как его сердце покрывалось ледяной коркой. Даже отпустив ее, он все равно сможет следить за тем, как протекает беременность.

– Хорошей поездки, Лейла, – без тени теплоты сказал он. – Ты права, я всегда смогу прилететь к тебе.

Раффа вышел из комнаты, и Лейла разрыдалась. Вот и весь самоконтроль. Кто-то должен был рассказать ей о том, как это паршиво. Интересно, Бритт переживала что-нибудь подобное после своих ссор? А Ева? Чувствовала ли она себя листочком, оторванным от ветки, в жилах которого лед, а не кровь? Когда ее сестрам было больно, они чувствовали себя так же?

Больше всего на свете ей хотелось снова стать серой мышкой. Если бы не ребенок внутри ее, она обязательно так и поступила бы, но она нужна малышу. Удобный момент для расставания с Раффой не наступит никогда. Здесь, на острове, Лейла многому научилась: она изменилась, нашла свою силу. Наверное, ее сила всегда была в ней, но до сих пор дремала.

Раффа искал все самое лучшее, стремился контролировать все на свете, и ей предложил блестящие перспективы. Она полюбила его, и сейчас любила сильнее, чем когда-либо, но Лейла не рассчитывала на взаимность. Раффа, наверное, и любить-то не умеет. Его ответ на предложение прислать результаты УЗИ – лучшее тому доказательство.

Эта мысль стала последней каплей, и Лейла закрыла лицо руками и заревела, как раненый зверь, в пустой комнате. Слезы – это слабость. Лейла должна была быть сильной ради ребенка, ради него нужно было принимать суровый мир с гордо поднятой головой. Неужели аристократ, дон Рафаэль Леон всерьез рассчитывал на крепкие отношения с Лейлой Скавангой, провинциалкой, музейным работником из городка за полярным кругом, дочерью пьяницы, избивавшего ее мать?

Подумав о маме, она снова расплакалась. Нужно быть смелой, что бы Лейла ни делала. А сейчас она проявляла смелость или упрямство?

Быть сильной не всегда просто, это Лейла уже поняла, даже если и действовать ради ребенка. Порой тоска по маме отзывалась внутри острой болью, и сейчас был именно такой момент, но она не собиралась забывать мамины слова. Она обязательно последует ее пожеланиям. Лейла обязательно превратит выставку бриллиантов в Скаванге в крупное мировое событие. Перед отъездом она напишет Раффе записку, отпустит его и пообещает сохранить связь между ним и ребенком, но рожать она будет дома, там не будет этого «лучшего мужчины».

Наконец звонок прошел. Раффа уже было отчаялся.

– Бабушка, ты что вытворяешь?

– Что такое, Рафаэль? – грозно ответила она, остановив его тираду. – Раз ты звонишь мне в воскресенье, должно быть, случилось что-то серьезное.

– Ты знаешь, что повод серьезный. Как ты могла так со мной поступить?

– Как я могла так с тобой поступить, Рафаэль? – Возникла пауза. – Может, забирая Лейлу с собой, я спасаю тебя от себя самого.

Он усмехнулся:

– Ты скорее меня уничтожишь. Разве ты не знаешь, как мне важно, чтобы она была здесь? Я же смогу следить за ней во время беременности и родов.

– А ты разве не знаешь, как сильно я люблю тебя, Рафаэль?

Он молчал.

– Я знаю, что любишь, и тебе это известно, – наконец ответил он.

– Так поверь, что я знаю, что делаю.

– Очень на это надеюсь. – Он изо всех сил старался сдержать злость, ведь он очень уважал бабушку и не позволял себе грубить ей.

– Я понимаю, что тебе хочется сделать многое, Рафаэль, но ты не можешь контролировать все.

– Я могу попытаться.

– Ты не заставишь Лейлу подчиняться тебе. У нее своя голова на плечах.

– Тебя это почему-то радует.

– Рафаэль, если посадишь в клетку дикую птичку, она умрет.

– А если отпустишь ее?

– Время покажет, поступаешь ли ты правильно или нет, – спокойно, но с напором говорила бабушка. – Что же? Не пожелаешь мне приятного путешествия, милый?

Стиснув зубы, он ответил:

– Хорошо добраться, бабушка, и возвращайся поскорее.

Полет на частном самолете с бабушкой Раффы был непринужденным и веселым, но Лейла улетала прочь от любимого мужчины.

– Нечего стыдиться, если тебе страшно, когда самолет взлетает, – сказала бабушка, протягивая Лейле пачку бумажных салфеток.

Лейла не боялась летать. Единственное, чего она боялась, – потерять Раффу, который так легко ее отпустил.

– Тебе получше? – спросила графиня, когда они уже поднялись в воздух.

Лейла кивнула и робко улыбнулась:

– Да, уже лучше, спасибо.

– Мы с тобой сильные, Лейла. Долго о бедах не горюем. Мы, как мячики, отскакиваем от земли, когда падаем, и учимся на своих ошибках, верно?

Лейла снова кивнула:

– Дайте мне слово, что приедете в Скавангу, когда малыш родится.

– Еще бы! Но я тоже попрошу тебя об одолжении.

– Чтобы я приехала к вам? – попробовала угадать Лейла.

– Именно, – ответила вдова; она уверенно посмотрела на девушку и протянула ей руку, чтобы скрепить уговор.

– Решено, – мягко ответила она.

– А сейчас я расскажу тебе кое-что о Рафаэле. Сам он бы тебе это ни за что не рассказал. Я не стала говорить раньше, потому что храню тайны внука, но я не могу смотреть, как он сам разрушает то хорошее, что с ним случается, то есть гонит прочь тебя и малыша.

В глубине души Лейла знала, что эта дама ничего не делает просто так, и во время полета им предоставится возможность поговорить один на один.

– Рафаэль очень похож на своего дедушку, хотя… – Герцогиня взмахнула рукой. – Если у моего мужа не было причины быть таким, то у Рафаэля они есть.

– Вы ведь любили мужа?

– Я души в нем не чаяла, – сказала герцогиня. – Кому захочется жить рядом со слабаком? Уж точно не мне. Ты плакала из-за Рафаэля, когда мы взлетали, а не от страха перед полетами.

– Мне было очень грустно уезжать, – осторожно призналась Лейла.

– И это еще не все, – подхватила бабушка. – Мне кажется, ты ничего не боишься, разве что своего сердца, Лейла Скаванга. Ты уж точно не боишься летать, хотя у тебя на то есть самые веские причины после гибели твоих родителей.