Майя Блейк - Прекрасная натурщица

Когда должны были подать десерт, Рамон положил перед ней конверт.

– Я оплачу медицинские счета твоей матери, поэтому делай с этими деньгами все, что захочешь.

Увидев денежный чек, она затаила дыхание. Послав благодарственные молитвы своему лучшему другу, она кивнула.

Через несколько минут Зуки произнесла:

– Я знаю, мы не обсуждали это в полной мере, но я не хочу бросать работу. Я сойду с ума без дела.

Она ожидала от него возражений, но, к ее удивлению, он отодвинул стул и встал.

– У меня есть проект, над которым ты могла бы работать. Пошли.

Бросив на стол салфетку, она прошла за ним из столовой. Вскоре они были в комнате в западном крыле виллы.

Помещение было настолько уродливо оформлено, что у Зуки отвисла челюсть.

– Боже мой, кто это сделал? – спросила она.

– Тот, кому мне не следовало доверять, – ответил Рамон. – Когда я понял свою ошибку, было уже поздно. Ты займешься реставрацией?

Она ахнула:

– Конечно! В прошлый раз я реставрировала загородный дом в Суссексе. Он не был таким большим, как эта вилла, но я с удовольствием возьмусь за этот проект. Если ты не возражаешь, конечно.

– Я согласен. Муж Терезы, Марио, является здешним смотрителем. Он покажет тебе, где хранятся строительные материалы и оборудование. Но ты сможешь заниматься этим только после того…

– … как выполню другие свои обязанности. Я понимаю.

Опустив веки, он прошел дальше в комнату. Остановившись напротив Зуки, он сказал:

– Прогулку по вилле, которую я тебе обещал, придется отложить. Мне надо сделать несколько звонков. Завтра мы рано встаем. Я хочу, чтобы ты отдохнула.

Хотя по шее Зуки распространился жар, она выдержала взгляд Рамона.

– Тебе не надо этого делать, Рамон.

Он поднял бровь:

– О чем ты?

– Не напоминай мне о том, что завтра…

– … ты примешь в себя мое семя?

Она густо покраснела.

– О боже мой, кто так говорит?

Он проигнорировал ее вопрос и коснулся пальцами ее горячей щеки.

– Ты так легко краснеешь, дорогая. Любой другой мужчина решил бы, что ты невинный ангел. – В его тоне слышался упрек.

– Если кто-то строит обо мне предположения, это его проблема. Я никогда не утверждала, что я ангел. Но я не бессердечный дьявол, каким ты меня считаешь. Мне очень жаль, что ты считаешь меня чудовищем.

Он обвел пальцами ее подбородок и запустил их в волосы на ее затылке.

– Правда?

Увидев его боль, она отчасти поняла его.

– Да.

– Это еще предстоит выяснить.

Ее сердце дрогнуло. Она решительно шагнула назад.

– Не забудь о важных звонках, – сказала она.

Он наблюдал за ней еще минуту, потом произнес:

– Доброй ночи, Зуки.

Она не ответила. От избытка эмоций у нее сдавило горло. Она молчала, когда Рамон вышел из комнаты. Затем она прошагала на балкон. Внизу находился освещаемый бассейн, его вода заманчиво сверкала.

Рамон так и не ответил на ее вопрос о том, когда он узнал о ребенке. Но если он обсуждал это с Луисом, то тогда это произошло несколько месяцев назад. Она вздрогнула, думая, что он по-прежнему на нее злится. Как долго он будет относиться к ней так безжалостно? Пока она не родит ему ребенка? Как они будут заниматься любовью, если между ними сохраняется неприязнь?

Рамон заявил ей, что она не должна ему нравиться, чтобы он затащил ее в постель. И наоборот.

Вспомнив об этом, она вздрогнула. Хотя его признание было обезоруживающим, она не могла отрицать, что оно правдивое. Десять месяцев назад они не были в восторге друг от друга, но у них был замечательный секс.

Ее сердце забилось чаще, словно издеваясь над ее слабостью. Рамону было достаточно просто прикоснуться к ней, чтобы она изнемогала от желания. Холодная и жестокая правда заключалась в том, что секс с Рамоном ради зачатия ребенка не будет самой трудной миссией в ее жизни.

Следующим утро Зуки была в столовой в восемь часов. Горничная разбудила ее в семь утра и сказала, что сеньор желает выехать в девять.

Зуки почти закончила завтракать, когда он вошел. Сегодня на нем был темно-серый костюм и светло-серая рубашка, подчеркивающая цвет его кожи и глаз. Он мрачно оглядел ее с головы до ног, отмечая ее простое платье без рукавов и аккуратный хвост, в который она стянула волосы.

– Доброе утро, дорогая. Ты выглядишь отдохнувшей. Я тоже хорошо отдохнул, – сухо сказал он.

Так как она почти всю ночь ворочалась с боку на бок, она знала, что его заявление менее чем лестное. У нее сдавило грудь.

– Я вижу, ты сегодня брызжешь комплиментами.

– Я не чувствую себя особенно щедрым, потому что наша ночь могла быть более плодотворной, и нам не пришлось бы считать овец.

Она пожала плечами, испытывая слабую гордость:

– Я не считала овец. Красивые резные стены в моей комнате – гораздо более приятное визуальное отвлечение.

Он налил себе кофе. Его глаза страстно сверкнули.

– Я надеюсь, тебе понравилось, потому что ты не будешь рассматривать их сегодня ночью, – пообещал он. В его глазах читалось намерение, и у нее скрутило живот.

Зуки не стала возражать. Осторожно поставив на стол недопитую чашку, она встала.

– Я сыта. Пойду за сумочкой.

Не глядя на нее, он взял газету рядом со своей тарелкой и открыл ее.

– Перемена темы разговора не заставит событие исчезнуть, дорогая.

– Нет, но обсуждать это снова довольно скучно.

Просматривая первую страницу газеты, он пробормотал:

– Я тебе наскучил, Зуки?

– По-моему, несмотря на свой интеллект, ты мыслишь однобоко.

Ее слова привлекли его внимание. Он поднял голову от газеты и свирепо уставился на Зуки зелеными глазами.

– Когда я чем-то увлечен, я мыслю однобоко, – ответил он угрожающе тихо. – И будь уверена, сейчас меня очень увлекает вопрос зачатия моего наследника.

Он уткнулся в газету, и Зуки вышла из комнаты, стараясь не идти слишком быстро. Когда она вернулась, Рамон говорил по телефону. Во время перелета в Гавану он почти все время кому-то звонил по телефону. Рамон сообщил ей, что три врача осмотрят ее в одном из номеров его отеля. Битый час она отвечала на вопросы врачей о своем самочувствии. У нее брали анализ крови и измеряли кровяное давление.

Потом врачи стали осматривать Рамона. Увидев удивленный взгляд Зуки, он произнес:

– Я здоров. Но лишняя проверка не помешает.

Она в оцепенении покачала головой. Когда он отвернулся, чтобы по-испански ответить на вопросы врача, она отошла в дальний угол гостиной. Глядя на оживленную улицу внизу, Зуки чувствовала, как от волнения у нее засосало под ложечкой.

Мало того что Рамон серьезно намерен обзавестись наследником, так он еще хочет убедиться в своем отличном самочувствии. Она не желала анализировать, почему испытывает к нему такие странные чувства.