Мария Павлова - Караоке вдвоем: Хмельная страсть

— Ты что подглядываешь?

— Я? И вовсе не подглядываю. Я любуюсь.

Книга «Как украсть миллион» полетела на пол обложкой вверх, путаясь страницами. «Красть очень глупо, тем более в крупных размерах, — подумал вдруг Павел. — Самое лучшее — научиться видеть и чувствовать то, чем обладаешь». Он встал и перебрался на Машину постель, недвусмысленно демонстрируя свои «обладательные» намерения. Отстранил ее руки, начавшие торопливо расстегивать пуговички на блузке, расстегнул их сам, не удержался и обхватил губами Машин сосок, уподобившись ребенку. Маша коротко засмеялась и обняла его голову, прижимая к груди. Потом что-то забормотала, проводя рукой по его волосам…

Солнце коснулось воды. Стали сгущаться сумерки. Началась агония света. День рывком одряхлел. Упала ночь. Это зрелище заворожило обоих, как до невозможности старая детская история из глубины воспоминаний, наслоений давних снов, мягких касаний собачьего носа, запаха пыли и черного коридора.

Телевизионный диктор на правильном английском тихонько комментировал события в мире, и оставалось только удивляться, как это людям где-то далеко плохо и тревожно живется, как это им не хватает то ли смысла в жизни, то ли просто любимой рядом. Маша невидяще смотрела в кусочек египетского неба, узкой полоской застрявшего между неплотно задернутых гардин. Постепенно полоска стала совсем темной.

— Вот над нами черное небо из бумаги, в ней пробиты крохотные отверстия. А там, за бумагой… там горит вечный яркий свет, там рай, Паша… — Маша посмотрела ему прямо в глаза. — Мне хорошо с тобой…

— А кто эти дырочки делает?.. — Мужская логика ухватила именно этот поворот Машиной мысли.

— Любовь. — Машин голос прозвучал очень просто, даже обыденно, будто говорит она о чем-то всем давным-давно известном.

— Они всегда на одном месте, Маш, и всегда одинаковые… — монотонно бубнил Павел, вдыхая запах Машиного тела и прижимаясь к нему лицом.

— Любовь не умирает, Паш, люди — да…

— Звезды тоже гаснут… и падают… — прошептал Павел в ложбинку между Машиной шеей и ключицей.

— Появляются новые, где-то в невообразимой дали… Они сначала маленькие, потом вырастают и начинают светиться и блестеть…

— New star! Ученые обнаружили новую звезду в галактике Ю90. Объект имеет четвертую звездную величину, — проинформировал из телевизора ведущий канала «Дискавери». Маша притихла, прижавшись к Павлу. Спать не хотелось, было так тепло и уютно. Она ощущала легкость и невесомость. Павел встал и опустился в кресло-качалку. Маша перебралась на диванчик напротив.

— Маш, а как ты думаешь, кто или что сводит людей в пары? — захватился Павел Машиным раздумчивым настроением.

— Наверное, тут не обходится без изрядной доли случайности… — в тон ему ответила Маша, медленно передвигаясь по дивану поближе к креслу, в котором философствовал муж. Подобравшись совсем близко, она поставила носок тапочки на изогнутую деревяшку кресла-качалки. Потихоньку добавляя качанию размаху, в какой-то момент она совсем сильно придавила основание. Кресло опрокинулось, и Павел через голову перекатился на мягкий ковер, не сразу сообразив, что это с ним приключилось.

— Машка! У тебя что, избыток мужей?

— Что ты сказал, милый? Избыток чего? — невинно хохоча, отскочила от кресла Маша.

— Муже-е-е-ей, — поднимаясь на ноги и угрожающе надвигаясь на супругу, протянул Павел, готовя возмездие и наливаясь упругой силой. Но потом, лениво махнув рукой, плюхнулся обратно в кресло. — Живи… изделие из ребра моего! Такое, наверное, ребро попалось…

— Какое «такое»? — решила уточнить Маша.

— Некачественное. С недовложением солидности и серьезности…

— Это почему же? — Маша, заломив руки, начала вращать бедрами, двигаясь в сторону опять разлегшегося в кресле мужа.

— …и скромности, — добавил потомок первого библейского донора.

— Ах, скро-о-о-омности… — Лихорадочно соображая, не зреет ли какой-нибудь коварный план в голове супруга, Маша продолжила свой танец. Павел, посматривая на нее из-под полуприкрытых век, продолжил:

— Ты так и не ответила на мой вопрос. Как люди сходятся, почему ты выбрала меня, а не, предположим… э-э-э… н-ну-у…

Маша насторожилась, замедлив движения бедрами, но танца не прекратила.

— …кого-нибудь другого… — благополучно добрался до конца мысли Павел и устремил на ветреную танцовщицу требовательный взор. Маша, покручивая бедрами, изобразила интенсивный мыслительный процесс, прижав палец ко лбу. Потом, уловив в вопросе серьезность, она остановилась и присела на пол рядом с креслом.

— Я думаю, что первоначально люди сходятся на взаимном влечении.

— Ну уж, Америку открыла… подробнее, пожалуйста.

протяжно продекламировал Павел, как поэт со сцены.

— Это не такой простой процесс, — продолжила развивать мысль Маша, приложив щеку к подлокотнику кресла. Вопреки высокому строю своих рассуждений она вдруг принялась отчаянно улыбаться, заметив из-под купальных трусов супруга кончик его мужской сущности, сонный и мирный, как и его владелец.

— Так или иначе, а ты попался, мой мальчик! — Маша кошкой прыгнула на разомлевшего Павла и захватила губами мочку его уха. — Но вначале был запах. — Маша потянула носом воздух, уткнувшись мужу в шею. — Твой запах, понимаешь? — Она прикусила мочку.

— Да что с тобой сегодня, Мария? — встрепенулся Павел в порывистых объятиях жены.

— А я тебе подарочек купила! — объявила Маша разморенному супругу. — Котяра ленивый! — Она отскочила, и через несколько секунд Павел сидел в кресле в обнимку с пакетом приличных размеров.

— Что это? — подозрительно поинтересовался он, еще не отойдя от первого сюрприза жены в виде переворота через голову.

— А ты разверни!

Павел зашуршал пакетом, и на свет явился халат. Махровый, в яркую оранжевую и черную полоску. Сонливость Павла как рукой сняло. Он встал, расправил плечи и, облачившись в халат, поспешил к зеркалу.

— Когда я был маленьким, мечтал — вот вырасту, куплю себе халат, как у дяди Феди Трайстера…

— Халат теперь у тебя имеется… ну, может быть, еще и вырастешь… — хохотнула Маша.

— Ах т-ты!.. — Павел дернулся за ней с намерением схватить. Но с непривычки запнулся в длинных полах халата и с грохотом растянулся вдоль стойки с телевизором. Но тут же вскочил, демонстрируя неизбывную молодую прыть, и изготовился к прыжку.

— Стой, Павлик! Погоди! — остановила его Маша.

Усевшись на его место в кресло, она взяла из вазы гроздь темного винограда, приподняла ее до уровня губ, затем поводила ею по своему лицу.

— Подойди сюда…