Лора Браун - Геометрия любви: Банальный треугольник

Тибби машинально кивнула. Она сидела, опустив голову, но сквозь прикрытые ресницы наблюдала за осторожными, легкими, плавными движениями рук врача.

— А как ваш ожог?

— Спасибо, все нормально. — Пациентка послушно немного приподняла край юбки; от красного пятна не осталось и следа. — Сегодня нет необходимости повторять вчерашний трюк с ножницами, не правда ли?

— Пожалуй, — согласился врач.

С осмотром и формальностями было покончено. Все формуляры заполнены, все бумаги подписаны. Причин задерживаться не осталось. Тибби стояла у выхода и задумчиво теребила левой рукой рыжий локон, выбившийся из элегантной прически. Молчание затягивалось.

— Ну я… пойду, — неуверенно произнесла Тибби.

— Да-да, — отозвался врач.

— До свидания. — Она повернулась к нему спиной.

— Куда вы сейчас? — неожиданно для себя поинтересовался Дэниэл.

— А это так важно? — Тибби уставилась на него. Ее приподнятые брови выражали недоумение, но глаза сияли.

— Я бы мог вас проводить. Возможно, нам по пути. Если вы не возражаете, конечно…

— Пожалуй… — Прихрамывающая красавица наморщила нос и прижала палец ко лбу, демонстрируя этим глубокую задумчивость.

Дэниэл схватился было одной рукой за сердце, другой — за голову, одновременно откидываясь назад и отступая на шаг, но тут раздалось осчастливившее его «да!».

— А у вас больше нет дел в клинике? Ваше дежурство окончено? — Тибби решила продемонстрировать некоторую осведомленность в повседневной жизни медперсонала (непонятно было, откуда она взялась), понимание и такт.

— Нет. — Дэниэл, разумеется, не стал упоминать о том, что вышел на работу не в свою смену. — Пойдемте?

— Пойдемте! — Тибби оперлась на руку доктора Глэдисона, галантно предложенную ей. О том, что нужно уточнить маршрут и конечную цель путешествия, они как-то не вспомнили.

Уплетая по третьей порции мороженого с шоколадной крошкой и джемом, они не заметили, как миновали подряд пять кварталов. С неба светило яркое солнце, рядом лучился улыбкой Дэниэл, рассказывавший забавные истории об улицах, по которым они проходили. Потом разговор коснулся места и роли человека в обществе, после — взаимовлияния культуры и цивилизации… Что может быть милее сердцу феминистки-интеллектуалки, чем разговор на равных с умным, образованным мужчиной? Тибби обнаружила, что мысли и взгляды английского доктора очень близки ее собственным.

— А вы разве не замечали, что…

— Можно вопрос? — Тибби, как в школе, подняла руку.

— Да, мисс Торнфилд, только не забудьте в конце вашего обращения добавить «сэр», — мгновенно отреагировал Дэниэл.

— Может, нам лучше перейти на ты? — робко предложила она.

— Ах да! — обрадовался собеседник. — Великолепная мысль, леди! Ваша оценка — пять с плюсом. Так вот, вам… тебе, — с улыбкой поправился он, — не удалось сбить меня с мысли. Ты никогда не замечала, что если очень сильно желать чего-то хорошего, то оно непременно сбудется?

— Пожалуй. Это основной парадокс оптимизма. Человек, у которого вроде бы нет оснований надеяться на то, что жизнь изменится в лучшую сторону, все же продолжает верить, что у него все получится. Друзья и родственники подшучивают над ним, говорят, что он переоценивает себя и свои силы. А он продолжает в том же духе. И в итоге как будто притягивает к себе счастливый случай — мечта сбывается! Странно, да? — Тибби опустила ресницы и ненадолго задумалась. Несколько метров собеседники прошли в безмолвии, пока паузу не прервал Дэниэл.

— Будем же оптимистами! — заключил он.

— Да, «и будь что будет», — медленно повторила Тибби строчку из популярной песни. — Ой, — тут же поежилась она, — здесь всегда такой резкий и холодный ветер? — Американка была одета скорее для Италии — в легком терракотовом платье на бретельках, поверх которого накинула темный пиджак, и невысоких тонких сапожках на танкетке. Неудивительно, что к столь быстрой смене погоды, как в Лондоне, она была не готова. Но на этом неприятности не закончились. Резкие порывы ветра предваряли настоящую лондонскую грозу, сильную, хотя и скоротечную. За две минуты Тибби и Дэниэл вымокли до нитки. Путаясь в потяжелевшей, липнувшей к ногам юбке, она впорхнула в магазин восточных товаров вслед за своим спутником.

Назвать ассортимент, выставленный на прилавках, восточным можно было с большой натяжкой. Тут были и статуэтки богов с кошачьими и собачьими головами, и африканские маски злых духов (вывод об их недоброй натуре напрашивался сам собой), и фигурки, изображающие Будду, и звезда Давида, и пентаграммы, выгравированные на тонких хрустальных пластинках, и ловцы снов, и талисманы, и обереги, принадлежность которых к какой-либо определенной культуре установить было весьма проблематично, и мелодично звенящие при легком дуновении ветерка колокольчики…

Тибби дотронулась до одного из них кончиками пальцев. Раздалось переливчатое позвякивание. Соседний колокольчик издавал менее высокий и более гармоничный звук. Голос третьего звучал глухо и, как показалось Тиб, с каким-то надрывом.

Она отвязала последний колокольчик от планки, на которой он висел, и направилась к хозяину магазинчика.

— Мне этот.

— Мисс, к сожалению, он звучит не идеально, — предостерег продавец. — Видите, сбоку небольшая трещина, едва заметная, из-за нее его несколько раз возвращали.

— Мне все равно. — Тибби достала из кармана несколько купюр. Ее спутник в это время рассматривал полку с бансаи.

— Апчхи! — раздалось у него за спиной.

— Этого еще недоставало! — с деланным раздражением проворчал он, обернувшись. — Юная леди, вы просто невыносимы! Вы зачем приехали в Англию? Не болеть же! Немедленно прекратите это дело! Ну-ка… — Дэниэл взял руку и стал прощупывать ее пульс. Потом поднес пальцы ко лбу и тут же отдернул их.

— Мне срочно надо в ожоговое отделение! — заявил он, тряся пальцами и дуя на них. — Да вас опасно выпускать на улицу — еще подожжете что-нибудь ненароком.

— Подожди! Послушай. — Тибби поднесла свою покупку к уху Дэниэла и легонько стукнула ногтем по боку колокольчика. Раздался тот же глуховатый, грустный, немного надорванный, но очень чистый звук. — Похоже на звон разбитого колокола. У кого-то из поэтов было такое сравнение. Поэт — разбитый колокол, хочет петь о любви, а получается только хрип о боли. Необычно, правда?

— Да. Очень красиво, — кивнул Дэниэл. — Но ты действительно можешь заболеть. — Он помолчал, словно решая что-то про себя. — Пойдем. Дождь кончился.

— Куда? — удивилась Тибби.

— Туда, где тебя можно будет хорошенько выжать и высушить — ты похожа на лужайку Гайд-парка после недельного ливня, — сказал Дэниэл уже с порога.