Мишель Смарт - Знаю, позовешь меня

– Что ты делаешь? – спросил Франческо, отвлекая ее.

– Просматриваю письма.

– Снова?

– Мне нравится быть в курсе дел некоторых пациентов, – объяснила она и положила телефон в сумку.

– Даже в выходные дни?

– Ты же работаешь, – заметила она.

– Это мое дело.

– А выживание и восстановление моих пациентов – это мое дело.

Она не знала, что творится у него в голове, но, судя по тому, как он поджал губы в тонкую линию, ее ответ ему не понравился.

Через несколько минут охранники положили все деньги в большой чемодан.

– Перед тем как ты поедешь в банк, Марио, – Франческо специально говорил по-английски, – я хочу, чтобы ты показал свою руку хорошему врачу, который здесь присутствует.

Марио протянул ей руку с изуродованными пальцами.

Ханна внимательно оглядела ее, а потом стала потирать пальцами мясистую кожу руки.

Франческо пришел в ярость. Он глубоко вдохнул через нос и сжал кулаки. Она просто осматривает руку пациента. Он приказал себе образумиться.

– Что скажешь? – спросил он.

– Рука была сломана в нескольких местах, пальцы раздроблены, как будто о них разбивали что-то тяжелое.

– Отличная оценка. Теперь, Марио, расскажи доктору Чепмен, кто сломал тебе руку и раздробил пальцы.

Марио удивленно взглянул на Франческо, и тот кивнул.

– Это сделал синьор Кальветти, – произнес Марио.

Ханна посмотрела на Франческо.

– Твой отец? – спросила она.

Он сложил руки на груди и вытянул ноги:

– Нет. Не мой отец.

Она округлила глаза:

– Ты?

– Да. Я застукал его за кражей у моего отца. Взгляни на его руку еще раз. Именно так поступают с ворами в моем мире.

Франческо пристально смотрел в глаза Ханны, не ожидая увидеть ее раскрытый от ужаса рот.

Закрыв глаза, она покачала головой. Резко открыв глаза, она еще раз осмотрела руку Марио.

– Шрамы старые, – сказала она.

– Им почти двадцать лет, – ответил Марио на ломаном английском. – Все нормально. Я об этом просил.

– Что? Вы просили изуродовать вам руку?

– Он совершил преступление, зная, какое его ждет наказание в случае поимки, – произнес Франческо.

Проницательно глядя на него, она кивнула:

– И все же даже после так называемого преступления он по-прежнему работает на тебя. Ты доверяешь ему перевозить большие суммы денег от твоего имени. И еще он носит оружие, которым никогда не пытался тебе отомстить.

Франческо не понимал, как Ханна снова выставила его виноватым.

– Не считай это доброжелательностью с моей стороны, – резко ответил он и кивком выпроводил Марио, который покинул кабинет со вторым охранником.

Ханна сидела на подоконнике, ее волосы походили на пушистый улей. Она скрестила ноги, ее светло-голубое платье без рукавов поднялось выше колен. На ней был один из самых отвратительных предметов одежды, которые когда-либо видел Франческо. И все-таки… она выглядела соблазнительно.

– Что он украл? – спросила она.

– Он работал официантом в одном из ресторанов моего отца и стащил выручку из кассы.

– Сколько он взял? – беспокойно произнесла она.

– Я не помню. Примерно сто фунтов стерлингов.

– Значит, ты покалечил его ради ста фунтов?

Франческо встал во весь рост:

– Марио знал, что рискует.

– Справедливо, – сказала Ханна тоном, который не оставлял сомнений в том, что она думает прямо противоположное. – А почему ты просто не вызвал полицию?

– Полиция? – Он хохотнул. – Здесь мы сами решаем свои проблемы.

– Если он украл у твоего отца, почему его наказывал ты?

Франческо отчетливо вспомнил тот день.

Он поймал Марио с поличным и заставил его опустошить свои карманы. Его отец вошел и спросил, что происходит. Марио, глядя Сальваторе прямо в глаза, признался в том, что сделал.

Франческо помнил, что его чуть не стошнило, когда Сальваторе злобно посмотрел на сына и сказал, что тот знает, как следует поступить.

Для Франческо настало время доказать своему отцу, что он мужчина. Этого его отец ждал годами. Это был шанс завоевать отцовское уважение.

Но как он сможет объяснить Ханне, что не мог тогда не выполнить приказа отца?

Позже Франческо никому ничего не объяснял.

Он закрылся в ванной комнате после того, как дело было сделано. Его стошнило. Это был последний раз, когда он позволил себе чувствовать и быть уязвимым.

Он повзрослел за одну ночь.

– Я сделал это потому, что так следовало сделать. Именно я поймал его на краже.

Ханна пристально смотрела на него. В ее глазах не было ни осуждения, ни отвращения. Только сострадание.

– Двадцать лет назад ты был еще мальчиком, – сказала она.

– Мне было шестнадцать лет. Я был мужчиной.

– А сколько лет было ему?

– Столько же.

– Вы оба были почти детьми, – произнесла она.

– Мы оба понимали, что делаем, – резко ответил он. – После той ночи мы перестали быть детьми.

– Я не сомневаюсь, – сказала она. – И сколько еще рук ты раздробил в последующие годы?

– Достаточно много. Иногда показательное наказание просто необходимо.

Насилие было частью его жизни с тех пор, как он научился ползать. Его мать пыталась защитить его от выходок отца, но ее попытки были тщетными. Первое воспоминание Франческо: он смотрит из окна своей спальни на отца, который избивает мужчину на капоте автомобиля. Этого мужчину держали два его охранника.

Мать Франческо была в ужасе, заметив, что он смотрит, и оттащила его от окна, закрыв ему глаза рукой. Франческо узнал только десять месяцев назад, что кровоподтеки, которые он часто видел на теле своей матери, были делом рук его отца, а не результатом ее неуклюжести.

Франческо идеализировал отца всю свою жизнь. Конечно, ему многое не нравилось, но Сальваторе был его отцом. Он любил и уважал его. После его смерти четыре года назад вскрылась истина об отцовском бизнесе, включая импорт наркотиков. Эта информация стала для Франческо тяжелым ударом.

Ему казалось, что стены просторного кабинета сдвигаются. Несмотря на работающий кондиционер, Франческо стало жарко, по его спине скатились капельки пота.

Ханна пристально смотрела в его прекрасные глаза цвета шоколада. Благодаря годам наблюдения за пациентами она понимала, что сейчас творится у него в душе. Ему было больно.

– Почему ты так меня боишься? – спросила она.

Его губы скривились в усмешке. Поднявшись со стула, он плавно подошел к ней, словно пантера.

– Ты думаешь, я тебя боюсь?

– А зачем тогда ты стараешься меня шокировать и заставить возненавидеть тебя? – сказала она.

Он остановился справа от нее, загораживая ей видимость.

Ханна коснулась рукой его груди:

– Я уверена, что ты никогда так не обращался с женщиной раньше.

– Как именно? – резко спросил он и наклонился к ней так близко, что она почувствовала тепло его дыхания. – Мне непонятно, с какой стати ты меня идеализируешь. Я предупреждал тебя с самого начала, что мы из разных миров, и ты ошибаешься на мой счет.