Мейси Ейтс - Требую перемирия

Кристиан прошел через парадную дверь и, повернувшись налево, увидел груду до сих пор тлеющих камней. Потом он посмотрел направо, и его взгляд остановился на винтовой лестнице, ведущей в башню.

Ему казалось странным видеть дом своего детства, дом ужасов, разрушенным таким образом.

Кристиан медленно поднялся по ступенькам, проводя кончиками пальцев по каменным стенам, которые до сих пор преследовали его в кошмарных снах. Он надеялся, что призрак отца тоже сгорел при пожаре.

Кристиан вошел в свою детскую. Конечно же она осталась нетронутой, что казалось ему абсолютно несправедливым. Этим ступенькам, стенам, самой комнате не хватило благородства, чтобы сгореть в огне.

Вот пол, на котором было сломано его маленькое тельце, он до сих пор помнил эти камни, впивавшиеся в его ребра, в его позвоночник.

Конечно, все это уцелело.

Кристиан сел на краешек своей кровати, которая прогнулась под его весом.

Он сидел и ждал. Ждал, когда почувствует чье-то зловещее присутствие. Ждал, когда начнет испытывать какой-то ужас. Но ничего не происходило. И Кристиан подумал, что это самое большое издевательство из всех. Здесь ничего не было. Никакого ответа. Ничего, на чем можно было бы сорвать свою злость.

В комнате не было никого, кроме него самого.

Он поднялся и закатал рукава рубашки. Кристиан решил проверить, что хранилось в огнеупорных шкафах, и не сомневался, что не найдет в этом доме ничего, кроме реликвий, и ни одного ответа на свои вопросы.

У него ушло несколько часов на то, чтобы разобрать вещи и определить, что выбрасывать на свалку, а что оставить, и под конец он чувствовал себя абсолютно разбитым.

Кристиан поднялся, вытирая тыльной стороной руки пот, который струился со лба.

Он был покрыт пеплом и сажей, а его одежда была безнадежно испорчена. Кристиан начал расстегивать рубашку. Может, он оставит ее здесь вместе с отложенными на выброс вещами.

– Кристиан.

Он развернулся и увидел Аллегру.

– Что ты здесь делаешь? – Кристиан расстегнул последнюю пуговицу и бросил рубашку на пол.

– А ты что делаешь?

– Ищу сокровища. Так что ты здесь делаешь? – повторил он.

– Ты ведь назвал меня надоедливой. Оправдываю свое название.

– Зачем?

– Потому что я так хочу.

Сквозняк всколыхнул подол ее черного платья. У Кристиана перехватило дыхание, когда он заметил чуть округлившийся живот Аллегры, который когда-то был совершенно плоским. Доказательство того, что она носила ребенка. Его ребенка.

Его ребенок здесь, в этом проклятом месте.

– Я говорил тебе сидеть дома, – резко бросил он.

– А я не послушалась. Потому что я тебе не слуга, не ребенок и не твоя болонка. А это значит, что я буду делать то, что захочу.

– Ты часто так поступаешь. И посмотри, к чему это привело.

– Ты поранился. – Она подошла к нему и, взяв за руку, провела пальцем около кровоточащих ранок на тыльной стороне ладони.

– Ничего страшного. – Он отстранился, не в силах выносить нежность, которую Аллегра проявляла по отношению к нему, и, миновав ее, направился в нетронутое крыло замка.

Аллегра глубоко вздохнула и последовала за ним. Она осторожно обходила груды кирпича, разрушенных деревянных балок и обгоревшей мебели.

– Кристиан, – позвала Аллегра.

Он повернулся. Его глаза метали молнии, и ее сердце замерло. С измазанными пеплом и золой лицом и грудью он походил… Он казался настоящим дикарем. Без рубашки, с залитым потом лбом, с кровью на костяшках пальцев Кристиан выглядел как человек, который целый день сражался за свою жизнь.

– Что ты делаешь? – мягко спросила она. – Ты мог бы нанять людей, чтобы они помогли разгрести эти завалы. Почему ты работаешь в одиночку? Где твоя прислуга? Почему ты не захотел, чтобы я приехала сюда?

– Это место принадлежит мне. – Его голос прозвучал сурово. – Это мое наследство, которое подходит мне даже больше сейчас, когда оно превратилось в пепел. Я не хочу, чтобы кто-то еще копался здесь.

– Но почему? Это дом… это… это…

– Это не просто дом. Мы титулованная семья, аристократы, и этот замок всегда играл огромную роль в нашей жизни. Он стоял веками, и вот, стоило ему попасть под мое руководство, как он разрушен.

– Тут нет твоей вины.

– Даже если бы была, мне все равно. Это место многовекового разложения и так простояло слишком долго. Жаль, что оно не сгорело полностью.

– Какого разложения?

– И ты еще спрашиваешь? Ты ведь наслышана о моем отце. Пьяница. Распутник. Он женился на матери только потому, что она забеременела от него. Я удивляюсь, что к тому времени у него не было сотни внебрачных детей. – Он рассмеялся. – Думаю, я похож на него намного больше, чем мне казалось.

– И чем же?

– И это спрашивает женщина, которая забеременела от меня вне брака?

Ее охватили одновременно стыд и ярость.

– Но ты ведь сказал, что после смерти жены ты ни с кем не спал. Так что вряд ли тебя можно назвать ловеласом. Три года воздержания и незапланированная беременность не делают тебя… похожим на него. Я не понимаю, почему ты считаешь себя таким же ужасным, как твой отец. И я не знаю, чего ты так боишься.

– Потому что я скрыл это от тебя, – ответил Кристиан. – Так что радуйся.

С этими словами он вышел, оставив ее одну в тихой и пустой комнате, и идея приехать сюда показалась ей не такой уж хорошей.

Только Аллегра решила, что с нее хватит сидеть, закрыв рот на замок. Она приехала сюда, чтобы разрушить стену, за которой обычно прятался Кристиан. Аллегра пришла к пониманию того, что ей не хотелось, чтобы их брак был временным, а ребенок рос в разных домах. Ей не хотелось читать в газетах о том, как отец их малыша выходит в свет с другими женщинами.

Аллегра мечтала, чтобы они стали одним целым. Она хотела быть с Кристианом до конца своей жизни.

Потому что любила его. Любила так сильно, что это чувство причиняло ей боль.

Она не знала, когда все началось, потому что только недавно обнаружила эти чувства в себе. Но ей казалось, что они всегда были в ее сердце.

И когда он спускался по ступенькам на балу, ее сердце узнало его. Ее тело узнало его. И только мозг отказывался узнавать.

Но теперь не осталось никаких сомнений.

И сегодня вечером она не будет прятаться. Она откроется ему.

Замок по-прежнему оставался без электричества, поэтому, когда стемнело, Кристиан зажег свечи в готических канделябрах. Казалось, после пожара ему не захочется добавлять сюда еще пламени, но в то же время он бросал вызов вселенной, чтобы та завершила начатое и сожгла то, что осталось.

Кристиан достал бутылку старого виски, осушил один стакан и налил еще один.

Тут дверь в спальню отворилась, и в комнату проскользнула крошечная фигурка.