Эльвира Владимирова - Безнадёжная любовь

— Возьми!

Она заметила металлический блеск на его ладони.

— Что это?

— Ключи. Если вдруг… Мало ли что… Может, я когда-нибудь понадоблюсь. Конечно, вряд ли ты меня там застанешь, но… можешь оставить записку. Хотя… Может, и не надо меня заставать. Но все равно возьми.

— Не надо.

— Возьми!

Она протянула руку. Он осторожно положил ключи на ладонь, даже не коснувшись ее кожи. Аня сжала кулак. Ключи были согреты теплом его руки.

Что ей делать? Как разобраться в себе? Как соединить в единое целое два разных мира, на которые разделилась ее жизнь? Она жила то в одном, то в другом, и ощущала себя счастливой в обоих, и в обоих чувствовала свою вину. Она любила двоих — таких разных и так по-разному. Одна любовь была спокойной, уверенной, уютной. Аня ни за что не хотела бы расстаться с ней, как и с Алешкой, ее мужем, надежным, милым, уравновешенным, добрым Алешкой, отцом ее самой лучшей в мире дочки.

Да и с другой любовью, пусть непонятной, безумной, неустроенной, отчаянной, недозволенной, Аня не желала расставаться. Они обе были ей дороги и безнадежно несоединимы.

Она обманывала мужа. Он не знал ни о чем. А если бы узнал? Аня была уверена: он бы ее не простил, потому что, как бы ни был нежен и добр, он властно, эгоистично не хотел делить с кем-то другим то, что безоговорочно считал своим. Только он имел право любить свою жену, жить в ее желаниях, в ее мыслях, только им она должна дышать и существовать, только им. Она принадлежит лишь ему. Алешка не хотел делить ее с кем-то еще. Но, оказывается, и тот, другой, не хотел.

Богдан целовал ее руки, и вдруг его взгляд упал на обручальное кольцо, обыкновенное обручальное кольцо.

Он знал, что разрушит своим поступком хрупкую гармонию момента, мгновенно охладит страстный пыл, смутит и напугает, но упрямо и зло сорвал кольцо с ее пальца, намеренно причинив боль.

Она метнулась взглядом за его рукой, попросила:

— Верни!

— Нет! — сначала рассерженно, потом мрачно и безнадежно: — Не сейчас! — и отвернулся.

Богдан хотел бы погнуть, а еще лучше сломать кольцо, он остервенело сжимал его побелевшими пальцами. Но холодное золото было твердо и прочно, и тогда он просто уронил его на пол. А позже специально вышел из комнаты, чтобы не видеть, как Аня поднимает этот никчемный символ скрепленных отношений, как надевает его. Но она, взяв с пола свое обручальное кольцо, отчего-то смущенно спрятала его в карман.

Она предавала обоих, своенравно желающих обладать ею в одиночку, но она и любила обоих, обоим отдавала себя, прося взамен у одного надежности, защиты и теплого семейного благополучия, у второго взаимности, непредсказуемости и волнующего равновесия на грани исполняющейся мечты.

Часто Аня предпочитала второго, представляя, как прекрасно складывалась бы ее жизнь, будь он на месте ее мужа. Но чуть позже сама насмехалась над своими фантазиями и уверяла себя: желать большего, чем то, что дано ей в ее семейной жизни, непростительно и грешно.

Разве ей было плохо? Разве не чувствовала она себя спокойной и счастливой рядом с Алешкой? Разве благополучие и мир хуже безумства и страсти? Она должна, обязана выбрать мужа и отказаться от другого. Временами она давала себе клятвы забыть о нем, не встречаться, а случайно встретившись, не поддаваться, уйти, не откликнуться на зовущий голос. И опять уступала ему и себе, опять твердила, что любит, любит, невозможно любит, и не раскаивалась в счастье коротких запретных мгновений.

А однажды даже забыла, что ей пора идти домой.

Кислый привкус виноградного вина, его колючие искры на языке, теплый песок, спокойное море и попытка вернуть то, что вернуть уже никак нельзя. Глупость, безумие, странная мания. Поэтому и необходимо вино. Много вина.

Аня была пьяна не столько от выпитого вина, сколько от возбуждающего предчувствия несбыточного: неожиданного возвращения прошлого, неопределенности, непонятности будущего.

А Богдан был взволнован ее необычной откровенностью и страстностью и тоже сладко, восторженно пьян.

Расстегнутая рубашка, ее ласковые руки на груди, ее нежные губы касаются плеча. Он боялся пошевельнуться, он замер, жадно ловя каждое прикосновение, он ощущал нетерпеливую возбужденную дрожь своих желаний, своих чувств, он прижимался щекой к ее волосам, вдыхал их тонкий, едва приметный аромат. Он измерял жизнь одним мгновением и жалел, что оно не может длиться вечно, что ему суждено промелькнуть безвозвратно.

Сегодня Аня была непредсказуема, металась от страстности к холодности, от радости к печали, от нежности к жесткости, а Богдан принимал ее любую, словно странные ласки, ловя ее неожиданные перемены.

— Уже ночь? — внезапно удивленно проговорила она, будто впервые заметив окружавшую их темноту. — Меня же ждут дома! Мой муж.

Она испуганно отстранилась, но Богдан успел обхватить ее рукой и опять привлек к себе.

— Не надо. Не говори о нем.

— Но как же? — она вопросительно заглянула в глаза, а он грустно усмехнулся.

— Зачем ты вышла замуж?

— Разве ты не понимаешь? Это мечта каждой женщины: иметь свой дом, свою семью, знать, что есть место, где тебе всегда спокойно, тепло и уютно.

— Неужели об этом мечтает каждая?

— Конечно! Иначе какая же она женщина?

Вдруг Аня заметила недовольную складочку между его бровей и попыталась разгладить ее пальцами.

— Ты что?

— Ничего. Странные мечты.

Она рассмеялась, отодвинулась.

— А ничего странного, — она повысила голос. — Мужчины, чтобы быть уверенными в себе, стараются переспать как можно с большим числом женщин. Ведь так? А женщины, чтобы быть уверенными в себе, выходят замуж.

Так и не разглаженная складочка стала еще больше и глубже.

— И ты теперь уверена и довольна?

— Да. Да! А почему бы мне оставаться недовольной? — Аня приблизилась и опустилась перед Богданом на песок. — У меня есть семья: муж, дочь. И любовник, с которым я провожу время, забыв обо всех. Он должен радоваться.

— Радоваться? — Богдан воскликнул громко, резко, так, что Аня изумленно отдернула руку. — Думаешь, мне доставляет удовольствие дурачить твоего мужа, обладать тобой вопреки ему? Я хочу, чтобы его не существовало! Чтобы ты была только моей!

Аня зябко поежилась и горько усмехнулась:

— Где же ты был раньше? — и тут же испугалась своих слов, виновато прикрыла рот ладонью. — Прости! Я случайно! Только в моих фантазиях ты обязательно должен был примчаться ко мне. Но ты-то не думал, что должен. И был прав. Все и так складывалось очень хорошо.

Аня замолчала, опустила глаза и, словно смущенный ребенок, принялась что-то чертить на песке. Богдан некоторое время смотрел на нее.

Он не раздумывал, не искал решений, просто любовался ею, а потом на удивление робко провел по ее волосам. Она поймала его руку, прижалась к ней, потерлась щекой, будто ласковая кошка, и наконец прикоснулась полуоткрытыми губами чувственно и нежно.