Лиз Филдинг - Чувственная ночь с изгнанником

– Я просто… – пролепетала Руби и покраснела.

– Я вижу.

Брэм подошел к столу в изножье кровати, налил воды в бокал, отпил глоток, а затем протянул руку и пролил немного воды на смятые простыни.

– На будущее, если соберешься снова устроить фальшивую сцену, будь внимательна к мелочам.

Ужин подошел к концу. Брэм беседовал с британским послом Найджелом Крейгом и его женой Лорейн, которым вот-вот должны были подать лимузин.

Попрощавшись с Виолеттой, Руби присоединилась к ним. Не успел шейх представить ее своим собеседникам, как Лорейн воскликнула:

– Джулс? Джулс Ховард, будущая чемпионка мира? – Она рассмеялась. – Что ты тут делаешь?

«Джулс»? Брэм в изумлении воззрился на Руби, которая побледнела как полотно.

Кажется, она говорила, что сменила фамилию после скандала, затронувшего ее семью. Но, оказывается, Руби – тоже не настоящее ее имя.

Когда молчание слишком затянулось, Брэм произнес:

– Теперь мою жену называют принцесса Раби.

– Принцесса?.. – Лорейн взглянула на мужа, затем снова на шейха.

К счастью, Найджел дипломатично помог сгладить неловкость ситуации.

– Поздравляю, Брэм. – Он протянул руку. – Понятия не имел, что ты наконец покончил с холостяцкой жизнью.

– Буквально на днях. Официально об этом еще не объявлено.

– Понимаю. – Найджел знал об отношениях Брэма с отцом. – Мои поздравления, принцесса Раби.

– Благодарю. – Руби заставила себя улыбнуться и изобразить радость от встречи со старой подругой. – Прости, Лори. Не ожидала встретить тебя тут и немного опешила. Столько лет не виделись!

– Со школы, – пробормотала Лорейн, явно вспомнив что-то неприятное, и повернулась к мужу: – Ты бы видел, как Джулс сидит на лошади. Настоящая звезда конного спорта. Мы все ждали, что она вернется с Лондонской Олимпиады с целой кучей золотых медалей. Ты все еще ездишь верхом?

– Нет, – коротко ответила Руби.

Брэм взял ее за руку.

– Теперь она – моя звезда.

– Как мило, – снисходительно улыбнулась Лорейн. – Может, пообедаем вместе на днях, Джулс? Обменяемся новостями.

Почувствовав, как задрожала рука Руби, Брэм сжал ее крепче и заявил:

– Мы вскоре уезжаем на пару недель. Но почему бы вам обоим не навестить нас в крепости Калат-аль-Мина, когда мы вернемся? Я позвоню тебе, Найджел.

Вскоре посол и его жена сели в лимузин с британским флажком на капоте. Шейх и Руби махали им вслед, пока машина не скрылась из вида.

– Брэм…

– Не здесь.

Он положил ее руку на свой локоть и повел мимо главного здания дворцового комплекса в сад.

– Мне так жаль. Я и под-думать не м-могла…

Во время беседы с послом и его женой Руби сумела сохранить самообладание, но сейчас ее зубы выстукивали дробь, а дыхание стало прерывистым.

– Я не м-могу…

Она привалилась к плечу Брэма. Негромко чертыхнувшись, он подхватил жену, обвил рукой ее талию и подвел к скамье в беседке, увитой жасмином.

Руби трясло – скорее от шока, чем от холода. Брэм снял пиджак и набросил его ей на плечи, а затем обнял жену и привлек к себе.

Рука Брэма обнимала Руби, смокинг еще хранил тепло его тела. Прижавшись щекой к пахнущей свежестью рубашке мужа, Руби слушала стук его сердца. Именно о таком объятии она мечтала всю жизнь и сохранит его в своей памяти навсегда. Вот только Брэму нужна всего лишь временная жена – ему и дела нет до ее чувств.

– С-спасибо. – Собрав все силы в кулак, Руби отстранилась и села прямо. – Спасибо за то, что пришел на помощь.

– Мне показалось, что ты сейчас упадешь в обморок, – ответил шейх, все еще придерживая жену под спину.

– Кажется, мне и в самом деле стало плохо, – призналась Руби. – Но я имела в виду тот момент, когда Лори назвала меня моим настоящим именем.

– И я тоже о нем. Она даже не представляет, каким облегчением для меня стало то, что правда вышла наружу. Значит, Джулс?

– Так меня называли в школе. Сокращенно от Джульетты.

Руби, набравшись храбрости, кинула взгляд на шейха. Его профиль освещал мягкий свет фонариков, скрытых среди листвы.

– Извини…

– Мы ведь, кажется, решили больше не извиняться друг перед другом.

– Но я должна была признаться тебе раньше…

– Расскажи все сейчас.

– Хорошо. Мое настоящее имя Джульетта Доротея Ховард. До шестнадцати лет я жила вместе с родителями в небольшом поместье, которое уже много веков принадлежало семье моей матери. О такой жизни, какая была у меня, многие люди могут только мечтать.

Руби снова кинула быстрый взгляд на Брэма. Его рука все еще бережно поддерживала ее. Но на лице шейха не отражалось никаких эмоций. Невозможно было понять, о чем он думает.

– Через неделю после моего шестнадцатого дня рождения стало известно, что мой отец – мошенник, охотящийся за беззащитными пожилыми женщинами. Он ухаживал за ними, обольщал их, а когда они уже были готовы ради него поставить подпись на любом документе, обирал своих жертв до нитки.

Руби достала из сумочки мобильник, вышла в Интернет, ввела в строку поиска имя своего отца и протянула телефон Брэму.

– Тут все написано…

Пока шейх просматривал статьи, в которых излагалась история крушения ее жизни, Руби отрешенно глядела на купол дворца.

Спустя несколько минут Брэм вернул ей телефон.

– Тебе было всего шестнадцать. Это не имеет к тебе никакого отношения.

– Вот только репортеры так не считали. Каждый день они дежурили у ворот моей школы, названивали мне круглые сутки, просили дать интервью или хоть какой-то комментарий.

– Они тебя преследовали? – В голосе шейха совсем не слышалось удивления.

– Разумеется. Я не воровала у тех пожилых дам их сбережения и средства из пенсионных фондов. Но меня считали избалованной принцессой, у меня были собственные пони, я училась в дорогой частной школе. И все это – только благодаря деньгам, которые украл мой отец.

– А руководство школы пыталось как-то защитить тебя от назойливости прессы?

– Директор держал ворота школы закрытыми, отказывался давать комментарии, но не мог помешать папарацци, которые забирались на ограду школы и фотографировали меня издалека с помощью сильных объективов. – Руби обхватила себя руками, словно стараясь унять терзавшую ее боль. – Девочки, с которыми я училась, тайком снимали меня и выкладывали фото в Интернет. Мне так хотелось вернуться домой, к маме, но наш дом осаждали репортеры. В конце концов меня тайком отправили в Шотландию, к старой няне моей мамы.

– У тебя больше не было родных?

Руби покачала головой.

– Моя бабушка умерла очень молодой. Маме пришлось ухаживать за своим отцом, который был очень слаб здоровьем. После его смерти она унаследовала поместье, точнее, то, что от него осталось, – особняк и пару коттеджей, а еще – квартиру в Лондоне. Ей к тому моменту было уже за тридцать, а из родственников – лишь несколько престарелых кузенов, с которыми мама встречалась только на похоронах.