Ребекка Уинтерз - Укрощение ловеласа

— Такой удар все-таки не сломил Реми, и дедушка это знал. Вот почему и он, и бабушка умоляли меня помочь ему.

— Ты так похожа на Меган. Наверное, для Реми встреча с вами была словно дежавю.

— Я так и подумала, когда он обернулся и увидел меня. Никогда я еще не молилась так горячо, прося о чуде.

— Я даже не представлял, что столь многое было поставлено на карту. На твоих плечах лежало такое тяжкое бремя.

— Но ты облегчил его, выслушав меня и оказав помощь. Я так тебе благодарна! — Глаза Жасмин защипало от слез. — Но хватит о моей жизни. Мне бы хотелось узнать больше о той девушке, которую ты любил.

На лицо Люка словно легла тень.

— Семья Сабины переехала в Кань-сюр-Мер в тот год, когда я заканчивал школу. Она отличалась от других девушек.

— Чем?

— Она была забавная и веселая. Мне захотелось познакомиться с ней поближе, и я предложил ей тусоваться со мной и моим лучшим другом Филиппе. Сабина отлично вписалась в нашу компанию, которая вытворяла всякие сумасшедшие вещи в свободное от учебы время.

Жасмин улыбнулась:

— Что значит «сумасшедшие»?

— С самого детства родители называли меня «сорвиголова». И мы с друзьями подначивали друг друга выйти за границы возможного, как бы опасно это ни было.

— Как те парни на острове?

Он кивнул.

— Вы были с Сабиной любовниками?

— Да.

Эти слова причинили Жасмин боль.

— Мы с ума по друг другу сходили. Я решил, что, окончив школу, мы поженимся и отправимся на моей парусной лодке в кругосветное путешествие. Ну, вроде будем останавливаться где-нибудь, чтобы подзаработать деньжат, а потом отправляться дальше. Моя семья прочила мне совсем другое будущее, и они бы пришли в ужас, узнав о моих планах. Но я был эгоистичным восемнадцатилетним юнцом — не думал ни о ком, кроме себя.

Жасмин ощутила привычную боль в душе и покачала головой:

— Я была такой же — не думала о том, чего хотят для меня мои родители. Но прости, я перебила тебя. Продолжай.

— Да и рассказывать-то больше нечего. В день окончания школы мы решили прыгнуть с парашютом. Моя идея. Это казалось большим приключением, отличным способом отметить начало лета. Мы взлетели на одномоторном самолете. И вроде бы вот только что мы хохотали и готовились прыгать, а в следующую минуту самолет потерял управление, и мы врезались в холм.

Шарьер встал с лежака и подошел к борту катера. Жасмин в порыве острого сочувствия тоже вскочила и подошла к Люку.

— Я не могу себе представить, как это было ужасно. Ты долго пролежал в больнице?

— Три месяца. У меня была травма позвоночника. Родные не отходили от меня ни на шаг. Сперва врачи сомневались, что я вообще когда-нибудь смогу ходить. Но мне тогда было все равно. Ведь я потерял Сабину. Это я был виноват, что она и Филиппе погибли. Мне хотелось умереть.

— И ты до сих пор во всем винишь себя? Ты же не мог знать, что самолет разобьется.

— Это так. Но я еще очень долго испытывал невыносимую вину.

Жасмин кинула на него взгляд.

— Мне жаль, что тебе пришлось столько страдать.

Шарьер обнял ее.

— Это случилось очень давно, и я уже много лет не говорил об этом.

Она подняла руку и погладила его твердый подбородок.

— Мне не следовало бередить твои раны.

— Я рад, что ты это сделала. — Люк поцеловал кончики ее пальцев.

— А как ты сумел выкарабкаться из депрессии после крушения самолета?

— Врачи уверяли, что я могу полностью вылечиться, если буду усердно над этим работать, но я не хотел жить. Мой физиотерапевт заявил, что не может лечить того, кто желает умереть, когда есть другие люди, отчаянно сражающиеся за выздоровление. Он счел меня жалким эгоистом, на которого не стоит тратить время. Когда тот физиотерапевт отказался от меня, я разозлился. Это была первая эмоция, возникшая в моем подавленном виной сознании. Через шесть месяцев я уже мог ходить, опираясь на трость. Год спустя я уже не нуждался в трости и начал обучение в университете Ниццы «София-Антиполис». Там я изучал экономику и менеджмент, а еще подружился с Ником Вальфором, и мы вместе отправились в Париж учиться в магистратуре. С того момента жизнь начала налаживаться. Кстати, раз уж я заговорил о Нике. Он пригласил меня к себе в гости в субботу вечером и просил привести с собой подругу. Когда мы вернемся из этого путешествия, мне бы хотелось, чтобы ты отправилась к Нику со мной. Тебе понравится его жена Лаура, твоя ровесница. Кстати, она из Сан-Франциско.

— Американка? Это интересно. Но боюсь, не смогу найти времени для этого визита, ведь в воскресенье я собираюсь лететь в Штаты.

— Мы позаботимся о том, чтобы у тебя нашлось для этого время. Ник видел тебя по телевизору и очень хочет познакомиться со знаменитым гендиректором дома Ферье.

— С сегодняшнего дня я — никто. У славы есть неприятное свойство — она преходяща, — насмешливо заметила Жасмин.

Люк поморщился. Сейчас ему было не до шуток — ведь он знал, что Жасмин скоро покинет его.

Он подвел ее обратно к лежакам.

— Я не хочу говорить о том, что ждет нас впереди. Мы отправились в это путешествие, чтобы лучше узнать друг друга. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о мужчинах, которые были в твоей жизни.

Жасмин опустилась на лежак навзничь.

— Тебя послушать — так у меня их был целый легион.

Люк сел на соседний лежак и провел пальцем по ее щеке.

— Я не сомневаюсь, что целый легион мужчин тебя желал. Но мне бы хотелось услышать об одном-двух счастливчиках, которым повезло наслаждаться твоей компанией.

— Ну, я ходила на свидания в старших классах, хотя в основном на таких встречах присутствовали и наши друзья. Но был еще один парень, Хэнк Бренсон.

Люк усмехнулся:

— Прямо ковбойское имя.

Жасмин кивнула.

— Я познакомилась с ним, когда мне было семнадцать. Мы всей семьей отправились на родео. Когда-то мой отец был знаменитым наездником. Какое-то время в ковбойских состязаниях участвовали и оба моих брата. Они познакомились с Хэнком, восемнадцатилетним ковбоем из Рексбурга, городка в получасе езды от нас, и познакомили с ним меня. На арене родео у Хэнка была кличка Танк, потому что он был крупный и сильный. А еще симпатичный. Все девчонки сходили по нему с ума. Я была сражена наповал. Когда у Хэнка выпадал свободный день, он заглядывал к нам домой, и я, чувствуя себя на небесах от счастья, каталась с ним на лошадях по округе, ходила в кино или совершала пешие прогулки к хребту Титон. Он был первым, кто меня поцеловал. А еще он обещал на мне жениться, когда я повзрослею. Потом Хэнк занялся бизнесом вместе со своим отцом, владельцем большого, процветающего ранчо. Мы встречались около трех лет. Но из-за того, что я так много времени проводила во Франции, наши отношения то затухали, то оживлялись снова. Моим родным он нравился, и папа твердил, что лучшего парня мне не найти. Хэнк был хорошим человеком, но однажды я поняла, что моя страсть к нему угасла. Когда он снова заговорил о свадьбе, мне пришлось признаться, что я больше его не люблю, и наши отношения на этом закончились.