Дженни Лукас - Цена его коварства

— Но после аварии, наверное…

— Прошлой ночью у меня была женщина. — Он вновь пожал одним плечом. — Моя приятельница, снимающаяся в рекламе нижнего белья, приехала из Лондона навестить меня. Мы выпили вина и… Мисс Мэйвуд, вы, похоже, шокированы? Что ж, я так и думал, что вы девственница, но все же надеялся, что кое-какие представления по этой части у вас имеются. Или вам объяснить подробности?

Наверное, в этот момент мое лицо могло поспорить цветом со спелым помидором.

— Я… я просто удивилась. С вашими травмами…

— Ничего сложного. Она была сверху. Мне даже не пришлось сползать с кресла. Может, вам нарисовать схему?..

— Н-нет, — задохнулась я. Он был совсем близко, я почти ощущала жар его кожи и силу, которыми веяло от его тела. Он был прав насчет моей неопытности — и все же даже я понимала, что он опасен для женщин. Даже для девственниц-идеалисток вроде меня.

— Итак, вы согласны на мои условия?

Я неуверенно кивнула. Он взял меня за руку — и меня словно ударило током.

— Хорошо, — мягко сказал он. Мы были совсем рядом. Я ощущала его дыхание — теплое и сладкое, как крепкий алкоголь. Я увидела его глаза с красными прожилками и лишь тут поняла, что Эдвард слегка пьян.

На столике у кресла стояла наполовину пустая бутылка дорогого виски и низкий стакан. Высвободив руку, я забрала их:

— Если уж вы хотите, чтобы я постоянно была рядом и являлась по вашему зову в любое время дня и ночи, вам тоже придется кое-что сделать — больше не пить.

— Но это в лечебных целях, — возразил он.

Но я не сдавалась:

— Никаких наркотиков! Если только кофе по утрам — и то если вы будете вести себя достаточно любезно. И никаких ночных развлечений с моделями.

— Отлично, — улыбнулся Эдвард.

— Или с кем-нибудь еще! — резко добавила я.

— Вы действуете неразумно, — ухмыльнулся он.

— Да, — согласилась я. — Как и вы.

Он изучающе посмотрел на меня:

— Но если вы отберете все мои игрушки, чем же я смогу себя развлечь?

Это бесцеремонное разглядывание заставило меня покраснеть.

— Нам с вами предстоит много тяжелой работы, — сухо сказала я.

Эдвард откинулся на спинку кресла:

— Вы все еще тоскуете по Джейсону Блэку.

Эти слова ударили меня словно хлыстом. Затихнув, я отвела взгляд к окну.

— Да, — наконец прошептала я, радуясь, что мой голос не дрожит.

— Вы его любите, — с насмешкой протянул он.

У меня перехватило дыхание. Быть может, в этот момент Джейсон и Мэдисон занимаются любовью в своих шикарных апартаментах в пятизвездочном парижском отеле…

— Но я не хочу его любить, — тихо проговорила я.

— Но вы его все равно любите. — Он с презрительной усмешкой смотрел на меня. — Наверное, и свою сводную сестрицу вы в конце концов простите.

— Я люблю их. — В моем голосе звучал стыд. Мне действительно было стыдно. Какой же идиоткой надо быть, чтобы любить тех, кто не желает платить тебе взаимностью? — Любимых не выбирают.

— О боже! — Эдвард посмотрел на меня долгим взглядом. — Даже теперь вы ни словом не обвиняете их. Что за женщина!

Наступила тишина. За окнами завывал ветер.

— Вы не правы, — тихо проговорил Эдвард. — Мы можем выбирать кого любить. Это совсем не сложно.

— И как же?

— Никого не любить.

Я внимательно посмотрела на него. Мощное тело, тяжелая нижняя челюсть, ледяные синие глаза. Эдвард Сен-Сир, хозяин Пенрит-Холла, красавец и богач, страдал от тяжелых ран. И не только от тех, которые искалечили его тело.

— Ваше сердце тоже разбито, — шепнула я, глядя ему в глаза.

Его взгляд вновь бросил меня в жар. Он подошел ко мне на шаг, возвышаясь надо мной словно скала.

— Наверное, именно в этом главная причина, по которой я хотел видеть здесь именно вас, — прошептал он. — Мы с вами родственные души. И может быть, сможем излечить друг друга. Во всех смыслах…

Он подошел совсем близко. Жар его дыхания заставил меня задрожать. Сердце мое колотилось как безумное. Он склонил голову ко мне…

И тут я увидела, как его губы кривит циничная усмешка.

Я изо всех сил уперлась ладонями в его грудь — крепкую, мускулистую, восхитительную, горячую даже сквозь рубашку.

— Перестаньте.

— Нет? — Он со смехом отступил. — Слишком быстро?

— Вы негодяй! — выкрикнула я.

Он пожал одним плечом:

— Но я же должен был хотя бы попытаться. Вы кажетесь такой наивной. Похоже, вы верите каждому мужскому слову. Удивительно, что вы еще девственница.

Его уничижительные слова наполнили меня гневом.

— Вы заявляете, что готовы на все, чтобы излечиться…

— Я не утверждал, что готов на все.

— …а потом вы увольняете четырех физиотерапевтов и коротаете дни за бутылкой…

— И не забудьте про ночи секса.

— И теперь вы намерились вредить моей работе. — Я смотрела на него, сузив глаза и высоко задрав подбородок. — Не думаю, что вы действительно хотите вылечиться.

Он ответил мне столь же решительным взглядом:

— Мисс Мэйвуд, вы — мой физиотерапевт, а не психолог. Вы ничего обо мне не знаете!

— Я знаю одно: я проделала долгий путь, и в итоге лишь зря потратила время. Если не собираетесь лечиться, скажите об этом сразу!

— И что вы сделаете? Отправитесь обратно, к вашему унижению и вашим папарацци?

— Лучше так, чем торчать у пациента, который лишь ищет предлоги, чтобы ничего не делать, и обвиняет других в том, в чем виноваты его собственные лень и страх!

— И вы осмеливаетесь говорить это мне в лицо?! — рявкнул он.

— Я вас не боюсь!

Он вдруг задумчиво посмотрел на меня:

— Может быть, и зря. — Он тяжело опустился на стул и стал неотрывно смотреть в огонь.

— Так это вам и нужно? — тихо сказала я, подойдя ближе. — Чтобы все вас боялись?

Языки пламени отбрасывали причудливые тени, плясавшие на полках, где рядами стояли книги в кожаных переплетах.

— Почему бы и нет? Так гораздо проще. Почему бы вам не бояться меня?

Лишь на первый взгляд Эдвард Сен-Сир казался культурным джентльменом. Под тонкой пленкой цивилизованности таились глубины мрака. Дрожь страха пронзила мое сердце, и я впервые задумалась о том, во что я ввязалась.

— Зачем мне бояться вас? — Я заставила себя рассмеяться. — Вы такой страшный?

— Я любил женщину, — сказал он, не глядя на меня. — Любил так, что попытался похитить ее, отнять у мужа и ребенка. Так я попал в аварию. — Его губы сжались в тонкую линию. — Ее муж пытался меня остановить.

— И поэтому вы запретили агентству сообщать мне подробности и даже свое имя, — медленно проговорила я. — Вы боялись, что, узнай я больше, я откажусь от места?

Его лицо закаменело.

— Кто-нибудь еще пострадал?

— Нет, только я. — Теперь он выглядел усталым и изможденным.

— И что теперь?

— Я оставил их в покое. Я понял, что любовь и мечты приносят больше боли, чем счастья. — Он повернул ко мне неподвижное лицо. — Хотите знать, сколь темны глубины моей души? Вы их даже представить себе не можете. Ведь вы — сплошная невинность и солнечный свет.