Натали Андерсон - Обрученные дважды

— Не плачь по мне, Зара. Я не страдаю из-за того, что осталось в далеком прошлом.

Зара сомневалась, что подобные воспоминания когда-либо перестают причинять боль.

— И что ты сделал?

— Сбежал. В пятнадцать лет решил, что с меня хватит. Отправился сначала в Милан, потом поколесил по Европе и в конце концов добрался до Лондона.

— Тебе не было страшно?

— Было. Все время. Страшно не знать, когда в следующий раз выпадет шанс поесть или поспать под крышей. Но это лишь добавляло мне энергии, стремления обязательно попасть туда, куда я решил. Так что, мой маленький психоаналитик, можно сказать, что по жизни мною движет потребность чувствовать уверенность в завтрашнем дне.

— Финансовую?

— А какую еще? — Томас покачал головой и улыбнулся, словно удивлялся ее наивности. Улыбка вышла неприятной. — Любовь быстро выдыхается, если тебе нечего есть и негде спать. Она не может никого накормить или обогреть. Чтобы выжить, нужны деньги.

— И это все, что тебе нужно?

— Я не согласен, что за деньги можно купить что угодно. Но лично мне они дают все необходимое.

Зара не могла согласиться. Дядя обеспечил ее едой и жильем, но не любовью. То, что вышло, трудно было назвать жизнью. Хотя физически она не голодала, эмоциональная пустота оставила в ее душе глубокие раны.

— Ты купил себе крепость с высокими стенами, — саркастически заметила Зара.

— Укрытие от посторонних глаз, — поправил ее Томас. — Пространство. Время.

Заре стало бы смешно, если бы не было так грустно.

— У тебя нет времени. Ты только и делаешь, что работаешь.

— Работа — смысл моей жизни. И я не собираюсь за это извиняться.

Зара не ждала извинений, она понимала, насколько важны карьера, самореализация, дело жизни. Просто ей не верилось, что можно быть счастливым, имея только это.

— Никакой золотой середины?

— Я люблю работать, каждый день принимать новый вызов. Это то, что поднимает меня из постели по утрам.

— В жизни есть столько интересных вещей помимо работы. Нет никакой необходимости изолировать себя от них.

— Теперь ты эксперт?

— Вообще-то да. Уехав к дяде, я не сумела сохранить связь с друзьями, которые могли мне помочь раньше, чем у меня опустились руки от тоски и одиночества. Я потеряла всякую уверенность в себе. Сейчас она понемногу возвращается, и снова я ее ни за что не потеряю.

— Кто отнял у тебя самоуважение? Твой муж?

Зара понимала, что сама напросилась, когда полезла с советами, как Томасу следует организовать его жизнь. Он задал ей вопрос, на который она не могла ответить.

— Почему ты вышла за него, если он не хотел с тобой спать?

— Это был единственный способ решить проблему.

— Какую? — Томас выглядел заинтригованным. — Он что, был гомосексуалистом и не хотел в этом признаваться?

Настал подходящий момент рассказать Томасу все, но Зару опять охватил мучительный стыд за свою слабость.

— Это было нужно мне, не ему…

— Не хочешь говорить об этом? — Он погладил подушечкой большого пальца ее ладонь. — Ты же задавала мне личные вопросы.

— Прошу прощения за любопытство.

— Не надо. Я хочу знать о тебе больше. Ты самая интересная женщина, которую я встречал за последнее время.

— Мы оба знаем, что я — единственная женщина, которую ты встречал за последнее время.

— Какая разница? Расскажи мне.

— Это скучная история. С самого начала предполагалось, что мы женимся лишь на время.

— Но тебе он был небезразличен.

Зара почувствовала себя так, будто кто-то выпустил весь воздух из ее легких. Проницательность Томаса напугала ее.

— Он нравился мне больше, чем я ему. — Она покачала головой, увидев, что Томас нахмурился. — Нет, нет, он был хорошим человеком. Благородным.

— Почему был? Он умер?

«Почти», — подумала Зара.

— Просто перестал быть частью моей жизни, — сказала она вслух, решив, что эти несколько дней не считаются.

— Мне жаль. — Томас отпустил ее руку.

— Почему?

— Потому что это тебя печалит.

— Ох, кажется, я не выключила духовку, — соврала Зара, стремясь убраться с его глаз раньше, чем ее растревоженные чувства прольются слезами.

Томас позволил ей сбежать. Он видел, что глаза Зары полны слез, и не хотел расстраивать ее еще больше. Сам же укрылся в кабинете, настроенный хотя бы на время вернуть себе покой, личное пространство и одиночество. Но мысли о Заре продолжали преследовать Томаса, вызывая тупую боль в висках. Что это за настойчивое желание разузнать все об этой женщине? Он не должен был выпытывать ее секреты, ему с лихвой хватало своих, половину которых он только что непонятно зачем ей выболтал. Рассказал о матери, об обижавших его деревенских детях. Обо всем, что давно пережил и навсегда оставил в прошлом.

Чего он пытался добиться? Шокировать Зару в надежде, что это ее оттолкнет? Но вместо этого лишь подпустил ее ближе, оказался не способен отказать в доверии ее большим глазам, полным нежной заботы. Глядя на нее, Томас утратил власть над эмоциями и выплеснул обжигающую обиду, которая все эти годы тихо варилась где-то глубоко внутри. Что за глупец.

Но Заре тоже досталось от жизни, и это злило Томаса даже больше. Он не мог забыть, как сгустились тени в ее глазах, когда его вопросы стали слишком прямолинейными. Ее чувства не должны были волновать его, но волновали. И это тревожило Томаса сильнее всего. Их интрижка ничего не значила. Иначе нельзя. Он добился таких успехов не потому, что имел привычку отвлекаться или распыляться на других людей.

— Она сделала свой выбор, теперь тебе предстоит делать свой.

Откровенность его дедушки Джио граничила с жесткостью. Он прямо сказал Томасу, что мать отказалась от него, потому что недостаточно любила. И что отныне он может полагаться только на себя. Только через много лет Томас узнал, что мать умоляла позволить ей остаться с сыном. Джио остался непреклонен, а потом убедил мальчика, что она бросила его и сбежала.

— Так лучше для тебя, Томазо. Ты будешь здесь счастлив.

Томас помнил голос матери, последнее крепкое объятие. И злость, когда убедился, что она солгала.

Он не был счастлив. И да, до сих пор так и не простил мать. По ее вине Томас с четырех лет не знал ничего, кроме испытаний одиночеством и отверженностью. Никто не принимал его сторону в конфликтах с другими детьми. Ни одно его достижение не заслуживало похвалы — даже то, что он становился лучшим учеником класса каждый чертов год. Дед не прощал ему ни малейшего проступка. Однажды в пылу ссоры со старым мерзавцем Томас узнал, перед каким выбором Джио поставил его мать: отказаться от возможности растить собственного ребенка ради его безопасности или воспитывать его самой на улице. После этого Томас сбежал, надеясь отыскать ее. Но ничего не вышло.