Джулия Джеймс - Роковая недотрога

Нет! Надо перестать истязать себя мыслями о том, хочет ли Бастиан быть с ней. Она не может позволить себе надеяться и мечтать. Не может разрешить себе даже думать о том, о чем хотелось думать больше всего, переживать заново каждую минуту, которую они провели вместе.

«Мне нельзя ни желать его, ни скучать по нему».

Она посмотрела на себя в зеркало. Сейчас Сабина казалась особенно чужой. Внезапно дверь в гримерку распахнулась. Она резко повернула голову. При виде высокой мрачной фигуры, стоящей в проеме, ее глаза засветились радостью и облегчением. Бастиан! Он все-таки пришел, еще ничего не кончено! Он по-прежнему хочет быть с ней! Она была на седьмом небе от счастья.

Но, присмотревшись к нему внимательнее, она замерла. Что-то было не так в его лице и глазах, в том, как он стоял, смотрел на нее мрачным взглядом, как не смотрел никогда раньше. Это совсем не тот Бастиан, которого она знала.

– Я должен тебе кое-что сказать, – резко и враждебно бросил он, взирая на нее темными глазами так, будто между ними стеклянная стена.

Ее сердце бешено заколотилось. Его взгляд словно придавил ее к полу. Враждебность окружала его, как силовое поле. Она чувствовала ее кожей. Что происходит? Почему он так на нее смотрит? Она ничего не понимала.

Секунду спустя она услышала ответ и не поверила своим ушам.

– С этого момента ты будешь держаться подальше от Филипа. Все кончено. Ясно тебе? Кончено! – Он говорил грубо, по какой-то причине обвиняя ее, осуждая.

Сара была в полной растерянности, молча сидела, глядя на него и чувствуя, как на нее накатывает волна противоречивых эмоций. Наконец осознав, что он сказал, она нахмурилась и непонимающе переспросила:

– Филип?

Бастиан разразился злобным смехом, который почти тут же оборвался.

– Уже позабыла его? Ну что ж, – теперь от его слов у нее холодело внутри. – Кажется, мои усилия не пропали даром. По всей видимости, я успешно отвлек вас, мадемуазель. – Пауза, и его взгляд опять пронзил ее. – Как и собирался. – Его грудь вздымалась. – Но не надо себе льстить. Мое внимание к вам было всего лишь способом отвлечь от манипулирования моим кузеном.

Она смотрела на него, как на сумасшедшего. Но это его не остановит. По венам бежала ярость, не отпускавшая с того самого момента, когда он сбросил розовые очки и понял, как ловко она обвела его вокруг пальца. Не Филипа, а его самого!

«А ведь я ей почти поверил! Она почти меня убедила».

Его сжигала ярость. Злость за то, что она оставила в дураках его самого, воспользовалась доверчивостью наивного кузена. За то, что все-таки оказалась не той женщиной, которую он надеялся в ней обрести.

«Женщиной, которой я хотел ее видеть».

Какая изящная ирония. Он ее соблазнил, потому что верил в ее вину, а некоторое время спустя оказался не в силах так думать. А потом все взорвалось и перевернулось с головы на ноги. Все-таки она виновна.

Он не хотел этой правды, но нельзя убежать от реальности.

Чтобы избавиться от опасных мыслей, он рявкнул:

– Не разыгрывай невинность! Если считаешь, что можешь пользоваться его наивностью в своих целях, подумай еще раз!

Его голос стал резким и неприятным, рот кривился в гримасе, взгляд наполнился ядом.

– Видишь ли, мне надо только рассказать ему, как ты согревала мою постель всю эту неделю, и он сразу тебя разлюбит. Ты потеряешь над ним власть.

Ее легкие будто налились свинцом. Она с трудом могла говорить сквозь боль и шок, сковавшие тело.

– Ты имеешь в виду, что соблазнил меня, чтобы разлучить с Филипом? – Она никак не могла поверить в то, что это правда.

– И как ты догадалась? Не думала же ты, что я ничего не предприму, чтобы защитить кузена от таких женщин, как ты?

Она сглотнула, чувствуя себя так, словно в горло вонзилось лезвие.

– Как я?

– Посмотри на себя, Сабина. Ты опытная женщина. Кажется, так говорят в подобных случаях? Ты используешь свои таланты, – он выделил это слово, будто насмехаясь над ее репликой, сказанной во время первого импровизированного свидания, – чтобы не потеряться в этом мире. И если эти таланты включают охоту на мужчин с помощью собственных прелестей, я желаю тебе удачи. До тех пор, пока ты не трогаешь наивных юнцов вроде моего кузена. В таком случае у тебя ничего не выйдет! Я за этим прослежу. Тебе все ясно? С этого момента будешь довольствоваться тем, что у тебя есть, петь свои вульгарные песенки в вульгарном клубе.

Его глаза сверкали как угли, пока он произносил безумные обвинения.

– Дешевая певичка, в которой больше внешности, чем голоса. Вот кто ты есть. И ничего больше!

Еще один пронизывающий презрительный взгляд, еще одна надменная ухмылка, и вот он уже разворачивается и уходит. Даже в его удаляющихся тяжелых шагах слышалась ненависть.

Сара раскрыла рот, чуть не задохнулась от неожиданного притока воздуха в легкие. Тело содрогалось от переживаемых эмоций. А потом она резко вскочила, будто внутри подожгли фитиль, и выбежала в коридор. Но он уже скрылся за дверью в общий зал. Она побежала в другую сторону, влекомая кипящими чувствами. Через несколько мгновений она была за кулисами сбоку от сцены, где отыскала Макса, схватила его за руку и развернула к себе.

В сердце бушевала неведомая доселе злость. Она толкнула его к роялю, схватила микрофон и швырнула за кулисы, после чего опять повернулась к аккомпаниатору.

– Играй «В моей душе пылает жажда мести»!

Макс посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Что?

– Играй! Или я улетаю в Лондон ближайшим рейсом!

Она видела, как Бастиан пробирается через обеденный зал к выходу. За столами сидело много людей, но она собиралась петь только для него. А потом пусть горит в аду!

Макс проследил за ее взглядом, выражение его лица изменилось. Он занес руки над роялем. Сара, собрав остатки здравого смысла, сделала необходимый глубокий вдох. Едва пальцы Макса ударили по клавишам, она выступила вперед, в круг света. В самый центр сцены.

И взяла первую неистовую, гремящую, грандиозную, невозможно высокую ноту, посылая всю мощь своего колоратурного сопрано вперед, вперед, на поиски цели.

Бастиан уже видел выход, до него оставалось около десяти столов. Ему необходимо было вырваться наружу, сесть в машину и ехать далеко и быстро. Очень быстро.

Он это сделал. Сделал то, что должен был, то, что решил сделать еще в тот день в Афинах, когда тетя умоляла вызволить своего драгоценного юного сына из лап опасной роковой красотки. И он его спас.

И не только его.

«Я спас самого себя».

Нет!

Он не станет об этом думать, не будет зацикливаться. Главное – выйти отсюда.

И вот он уже у двери. Бастиан было потянулся резко толкнуть ее.

И тут за спиной вдруг взорвались аккорды.