Анна Ченгери - Помолвка в прямом эфире

— Ах, прости! Ты разве не знала, что мы ужинали? Наверняка Феликс целуется лучше. У него больший опыт и все такое… Но, признаюсь тебе, Марк тоже ничего. Не скажешь мне, сколько у него подружек?

Юля подняла руку и спокойно пересчитала по пальцам:

— Погоди, дай подумать. Одна, две, три, четыре, пять…

— Смотри не опозорься сегодня вечером, мышь серая! — И Ларисон пошла прочь с высоко поднятой головой.

Неожиданно для самой себя мышь выставила ногу, и гордая красавица с размаху приземлилась на пятую точу.

— Мерзавка! — завопила она.

— Может быть. Но знай, что этому я научилась у тебя. Прими как комплимент! Это должно тебе польстить. Смотри, колено в крови. Купи пластырь! До свиданья! И еще помни: не рой другому яму… — Вежливо перешагнув через поверженную врагиню, Юлька ушла не оглядываясь.

Лариса подняла руку, и тут же перед ней остановилось такси.

— А как это работает? — спрашивал Марк Катрича, когда они сидели в телевизионном фургончике.

Предстояла запись свидания ФФ в ресторане с очередной девушкой. Сегодня была очередь Карской. Марка интересовали только те приборы, которые позволили бы ему услышать беседу. Это самое главное. Режиссер расстроился, увидев его. На первые две съемки шеф не являлся. А сегодня зачем-то приперся.

Марк пытался не думать о том, что целых две недели он не видел и не слышал Юльчика, и изрядно стосковался по ней. Он чуть с ума не сошел, когда понял, что она не вернется. А сейчас он торчит тут, мешает операторам и надеется…

На что, собственно, он надеется?

Осталось только одно: нападение по всем фронтам. Когда он увидит ее, то силой заставит выслушать себя. Он должен сказать правду: он не может жить без нее. Ему нужна ее поддержка, ее вера в него. И почта лежит не разобранная уже две недели. Повсюду хаос и запустение. Нет, с этого начинать не следует… Он не какой-нибудь невоспитанный мужлан, а из благородной семьи. Наверное, лучше начать с извинений.

«Юльчик, прости меня!» Нет, невыразительно. «Прости меня, Юльчик. Я не хотел разрушить нашу жизнь!» Нет, тоже нехорошо. А если прикинуться болваном-начальником и хорошенько наорать на нее? А если она уволится?

Тогда он останется один. И будет так же одинок, как и прежде, до нее. Наедине со своей работой, своим честолюбием и неукротимым желанием доказать что-то родственникам. Мысли о них никогда не улучшали ему настроения, а вот Юльчику стоит только появиться, как у него делается хорошо на душе. И потом, как же Лиза? Нет, без Юльчика он просто-напросто пропадет.

— Она приехала, — сказал Катрич.

Марк посмотрел в окно и увидел, как осторожно она выходит из такси на непривычно высоких каблуках. Невольно он залюбовался ее красивыми ногами. Он не собирается отпускать ее. Ей придется признать: даже если между ними не будет любовных отношений, друзьями и коллегами они могут остаться. Могут? Они обречены быть друзьями!

Друзья и коллеги берут трубку или включают автоответчик. А потом перезванивают. Они совместно решают поставленные перед ними задачи и прощают друг другу все обиды. Или он не прав?

Ну, во всяком случае, ему хочется так думать.

— Пожелай мне удачи, Боб!

— Зачем?

— Я пошел просить прощения. Похож я на человека, которого можно простить?

Катрич долго и внимательно изучал его лицо, а потом сказал:

— Не принимай на свой счет, но лично я прощаю редко.

Молча вышел Марк из машины и преградил Юле дорогу.

— Нам надо поговорить.

— Мне не о чем с тобой разговаривать.

— Но мы должны…

— Это правда, ты целовался с Ларисоном? — спросила она его в упор.

«Ага, вот почему мы в такой ярости».

— Это был абсолютно невинный поцелуй, он не имеет никакого значения.

— Так же, как наша ночь?

— Это нечестно!

— Стерве не к лицу честность!

Марк чертыхнулся. Это на самом деле был ничего не значащий поцелуй на прощание. Он просто отвез ее после ужина домой. Она его поцеловала, чтобы «застолбить заявку» на место в шоу. Кто ее знает? Правда, он не сзывал прохожих на помощь, это верно, но было бы смешно отталкивать красивую девушку.

— Я не желаю говорить о Ларисе. Я хочу поговорить о нас.

— А я нет. — Она возмущенно скрестила на груди руки. Ее белая шаль соскользнула к локтям, и его глазам открылись красивые обнаженные плечи.

«Интересно, а что будет, если я сейчас наклонюсь и поцелую это прекрасное плечо?» Только мысль об этом свела его с ума.

— Ты ведешь себя как ребенок, — хмуро сказал он. — Не пойму только, отчего такой взрыв негодования! Да, я проводил ее. Не выпихивать же было ее из машины!

— Надо было выпихнуть! — упрямо сказала она.

— Но она ровным счетом ничего для меня не значит. И сейчас речь не о ней, а о том, что уже две недели ты меня избегаешь. Мне кажется, я догадываюсь почему.

— Как, интересно!

— Не язви. Тебе стыдно за то, что случилось. Но стыдиться тут нечего!

— В самом деле? Ты уверен?

— Конечно, уверен! Мы занимались… м-м… сексом. Люди занимаются этим каждый день, Юльчик, а потом живут себе, и ничего. Я знаю, что тебе было не очень хорошо, но…

Она всхлипнула.

«Черт, кажется, что-то не то ляпнул…»

— Что я еще хотел сказать: конечно, ты не слишком опытна.

Ее глаза сузились. Плохой знак. Но он бесстрашно продолжил:

— Черт возьми, Карская! Я не сообщил сейчас ничего такого, чего бы ты сама не знала.

— Ты прав.

«Почему у нее ледяной тон? Ладно, не обращай внимания».

— Спасибо. Может, прекратим заниматься чепухой? Возвращайся на работу! Почта валится уже отовсюду, а ты знаешь, как я ненавижу беспорядок.

— Это твоя проблема! Я не вернусь. Я не смогу сидеть напротив и разбирать твою почту. Я не смогу забыть, что произошло. Ты видел меня без одежды!

— Я уже забыл, — успокоил он ее.

— Еще того лучше! — яростно прошипела она.

— Я не то хотел сказать.

— Знаю, ты сожалеешь об этом.

— Конечно, сожалею. Но взгляни на все с другой стороны. Ты не хочешь говорить со мной. Я вынужден умолять о прощении. И все происходит в важнейший момент моей профессиональной жизни. Мне надо сконцентрироваться на работе и думать о следующем этапе рекламной кампании, о том, как убедить Старосельских работать со мной и дальше. А вместо этого вся эта чушь!

— Извини! — сказала она тихо.

Всего одно коротенькое словечко, но оно сказало ему больше, чем все тома «Войны и мира».

— Я никогда не хотела быть для тебя «этой чушью», Марк, поверь!

Он услышал, как ее голос дрожит. Не так он представлял себе этот разговор. Он надеялся, что в конце они дружно и весело посмеются над собой. Но было не до смеха.

— Эй, Юль, поторопись. Ждем только тебя! — закричал потерявший терпение ассистент Катрича.

— Иду!

Он чуть не забыл о ее свидании с ФФ! Собственно, все и произошло именно потому, что ей надо было поупражняться в поцелуях. Он не даст ей так же забыться на свидании с Феликсом!