Валентина Ad - Настоящее - Прошлое - ... (СИ)

Федор все говорил и говорил, а я абсолютно ничего не слышала. Я словно оглохла и провалилась в небытие.

Моментально моему взору привиделись два образа – красивой миниатюрной женщины с каштановыми волосами и самыми теплыми карими глазами, и мужчины в полном расцвете сил, волосы и бороду которого изрядно усеяла седина, а переносицу украшали аккуратные очки, которые скрывали истинную красоту глаз золотого оттенка.

Родители, обнявшись, стояли посреди какого-то поля. У них за спинами была очаровательная бездонная голубизна горизонта. Они одновременно махали руками, словно прощаясь перед очередной командировкой. Мама с папой были красивы и счастливы. Улыбка озаряла оба родных лица. Мгновенье, и их лики испарились…

- Где они? – Не пойми откуда, у меня взялись силы и резко раскрыв глаза, я отстранилась от Федора в полной решительности взять ситуацию в свои руки.

- В морге, – муж упорно смотрел на меня пытаясь понять мои эмоции, немного с опаской отвечая. – Их приводят в порядок, чтобы было возможно хоронить не в закрытых гробах. Прости.

- За что? – я прекрасно понимала, что значит его «прости», но вопрос сорвался сам собой.

Я посмотрела на мужа и поняла – он корил себя за то, что сказал. Зная своего супруга, я уверена, что если бы это было в его власти, он сделал бы все возможное, чтобы никогда в своей жизни не приносить мне такие новости:

- За все. Я бы отдал все на свете, лишь-бы они жили.

- Я знаю, – глядя на состояние Федора, я просто была вынуждена казаться сильной, хотя по щекам стекали предательские слезы. – Милый, но ты ни в чем не виноват. Прекрати себя съедать. Вместе мы все переживем, ты же сам говорил. – Я взяла его руку и положила себе на, совсем еще, плоский живот. – Услышь нас, мы тоже считаем, что все образумится.

Мой голос был тверд. Я стойко держалась ровно до того момента, пока не прибыла в морг.

Мне настоятельно не рекомендовали сегодня посещать родителей. Советовали свыкнуться с мыслью, что их больше нет среди живых, да и завтра они будут в гораздо лучшем виде. Все, начиная с Федора и заканчивая патологоанатомом, твердили мне об одном и том же, но я была непреклонна.

Желание как можно дольше продлить свое нахождения с любимыми людьми, было намного большим, чем страх.

Входила в небольшую комнатушку единственного местного морга я очень уверенно, но переступив порог – замерла. Помещение было мало, а в нем очень грязно. Тусклый свет лишь подчеркивал все убогость данного строения. Железнодорожный вокзал, сделанный по последним технологиям и модным тенденциям не так давно, был гораздо чище и выглядел намного стерильнее чем этот морг. Пожелтевшие от не одного десятка лет стены, некогда выложенные белоснежной плиткой, были пропитаны трупным запахом. Здесь все было пропитано этим запахом, но даже в очередной раз подкативший к горлу ужин, не заставил меня отказаться от желания лицезреть маму и папу.

Два больших железных стола, с которых свисали серого цвета простыни, стояли посреди комнаты. Прекрасно понимая, что для того, чтобы увидеть родные лица, мне нужно приблизиться еще минимум на пять шагов и поднять простыни, я не стала мешкать.

- Боже мой!!! Господи!!! Мамочка, родная моя!!! – Истерический крик невольно вырвался вместе с водопадом слез.

Под первой простынкой (если так можно назвать серую, больших размеров, тряпку), которую я приподняла, оказалась мама. Она едва ли напоминала мне тот образ, который возник в моей голове еще несколько часов назад. Да что там, то, что я увидела, едва ли напоминало женщину.

Каштановые волосы полностью отсутствовали, их видимо остригли, чтобы зашить проломленный в нескольких местах череп. Лицо было искажено ужасом, обильно измазанным в запекшуюся кровь. Глаза закрыты. Всех ссадин и гематом, уродовавших родного человека от кончика изувеченного черепа, до ключиц было не счесть. Увиденного, мне хватило с лихвой, и я не стала поднимать простынь полностью.

Мне было невыносимо смотреть на все увечья, и только прикрыв с головой мамино тело, склонившись, я приобняла ее и безутешно плача просила прощение за все и говорила обо всем том, о чем так редко говорила при ее жизни:

- Мамочка, прости, что редко приходила в гости. Прости, что редко говорила, как сильно я тебя люблю. Прости, что не успела подарить вам внуков, о которых вы так мечтали. Прости, что обижала тебя иногда своими жестокими высказываниями. Прости, за все, за что ты хоть когда-нибудь из-за меня плакала, расстраивалась, грустила. Прости за все, в чем я тебя разочаровала. Прости за все, что я так тебе и не сказала. Прости… Я очень сильно тебя люблю… любила… буду любить…

- Папочка-а-а… – Безутешно я обернулась к лежавшему на соседнем столе отцу. – Я тебя так любила… Ты ведь всегда знал, что твоя девочка тебя просто боготворит. Ты для меня идеал всего того, чем должен обладать настоящий мужчина. Ты мой учитель и мой друг. Ты для меня всегда был идеалом. Ты для меня останешься таковым навечно. Твоя девочка никогда не разочарует тебя, и ты обязательно станешь примером для подражания своему внуку. Я люблю тебя… Мы любим тебя… Папочка…

Я безутешно рыдала не находя в себе никаких сил остановиться.

- Александра Валентиновна, извините, но вам лучше удалиться. Вы и так долго пробыли здесь. Не положено.

Я инстинктивно обернулась на голос:

- Еще пару минут, – видя железное лицо мужчины в грязно-белом халате, взмолилась я. – Пожалуйста – две минуты?

- Две и не больше.

Зная, что нахожусь рядом с папой чуть ли не в последний раз, я все же решилась увидеть и его лицо.

Дрожащей рукой, стянув серую тряпку, я в очередной раз ужаснулась, и с новой силой расплакалась.

Отец не выглядел лучше, чем мама. На его голове и лице не было ни единого волоска, ни солидного седого, ни так редко встречавшегося русого. Волос не было, зато шрамов и открытых ран… Почему-то челюсть была перевязана платком, а сквозь рассеченные губы явно просматривалась пустота, на месте которой еще вчера были белоснежные зубы… От былой зрелой мужской красоты не осталось и следа.

Не смотря на огромное желание казаться сильной, я оставалась всего лишь слабой женщиной. Из морга меня под руки вывел Федор. Он же довез домой и он же взял на себя все заботы о похоронах.

- Сашенька, ты должна быть сильной на самих похоронах, так что их организацией я сам займусь, а ты отдыхай и ни о чем не переживай. Я люблю тебя.

Федя бесконечно повторял, как сильно он меня любит, но мне от этого легче не было.

Два дня пролежав без движения у себя в квартире, я то и дело пыталась возродить образ мило улыбающихся родителей прощавшихся со мной на прекрасном бескрайнем поле. Я старательно вытягивала из подсознания их портреты, а память отчетливо рисовала изувеченные лица. Время от времени приходило осознание, что я зря настояла на встрече в морге, но по-другому я не могла.