Валентина Ad - Настоящее - Прошлое - ... (СИ)

Павел сжег дотла бумажки с мечтами и развеял пепел. Ветер быстро разнес черную залу в разные стороны. Это произошло настолько быстро, что отследить – куда улетели наши мечты, было невозможно.

- Дело сделано, – закрыв окно, Павел продолжил, – более я тебя мучить не буду, отдыхай, вот только медсестра дежурная должна зайти, ты не против?

Было похоже, что он искренен, как всегда, от чего мне стало еще хуже. Ничего не ответив, я просто отвернулась к стене.

- Будем считать – это положительный ответ.

Павел ушел, а когда пришла медсестра, то я уже билась в сумасшедших конвульсиях лежа на полу, купаясь при этом в собственной блевотине.

Первое января было таким, что лучше бы я не дожила до него, но кто же знал, что второго, я буду молить Бога вернуть меня в первое.

Начало января я провела в реанимации. Мой организм категорически отказывался продолжать существовать в новом году. Я потеряла еще несколько килограммов, практически отказавшись от пищи. Меня кормили через вены, которые, наверное, были похожи на решето. Я постоянно была подключена к куче аппаратов, и если посмотреть на меня со стороны – я была похожа на марсианина, некое сухое чудовище, из которого торчит куча проводов и которое питается и дышит лишь при помощи современной техники.

Неоднократно, во время возвращения к реальности, я срывала все трубочки с себя и просила более не пытаться удержать меня на этой планете. Я прокляла всех, кто был вхож в мои «покои». Порой мне казалось, что если бы меня расчленяли без наркоза, мне и тогда бы было не так больно.

В моменты, когда я приходила в себя, я практически всегда видела рядом с собой Павла. Он потерпал от моих прокленов больше всех вместевзятых врачей и медсестер этой больницы. Когда я орала вне себя от боли и отчаяния, мне даже казалось, что я искренне ненавижу этого человека. В такие моменты я была уверена, что если не отдам Богу душу в ближайшие дни, то сойду сума.

Как-то, по завершению одного из подобных приступов, я увидела родителей. Они вновь стояли в прекрасном поле, мило улыбались и махали руками. В какой-то момент рядом с ними я увидела себя. Я была такой красивой, как когда-то, очень давно, даже возможно красивее, чем когда либо. Я обнимала поочередно то отца, то мать, чувствовала их прикосновения, даже их тепло, мне нисколько не хотелось возвращаться. Они ничего мне не говорили, ни единого слова не проронила и я. Горячо заковывая их в объятия, я не хотела их отпускать, но папа строго, почти грубо, отстранился и оттолкнул от меня маму. Резко развернувшись, они сделали несколько шагов от меня, потом остановились и в последний раз взглянули в мою сторону. Их глаза были наполнены безграничной любовью. Мне не нужны были их слова, все, что они хотели до меня донести, я отчетливо понимала и без них. Я чувствовала их любовь, не смотря на то, что они синхронно махали мне руками, прощаясь и растворяясь.

- Мама, папа! Неееет!

- Александра, очнитесь. Саша! Саша!

Родители исчезли. Боль возродилась. Чей-то голос испуганно твердил мое имя.

Я открыла глаза – Павел. Кто же еще? Вот уже в который раз он вытаскивает меня с того света, а мне в очередной раз было там так хорошо, только за гранью у меня ничего не болит.

Я секунд тридцать смотрела в испуганные глаза и поймала себя на мысли – Как же я тебя ненавижу! Я ненавидела Павла. Я ненавидела его! Зачем он меня мучит! Зачем удерживает в этом мире! Зачем?!!!

Это была последняя мысль, прежде чем я обессиленная погрузилась в беспокойный сон.

Все повторялось, я вновь летела с огромной высоты, но произошли и некие изменения. В этот раз в мой сон ворвалось все, что происходило со мной до этого дня. Я падала с бесконечной высоты, которая была моим прошлым. Мелькали эпизоды из детства, юности. Мимо пронеслись образы счастливых родителей, затем морг. Призрачные дети, водящие хоровод и несколько окровавленных крошечных телец в мусорном ведре, рядом с гинекологическим креслом. Тома рядом с Федей, на руках у которого был новорожденный ребенок. Больница, елка, снег… Приземление. Именно приземление, а не удар о землю. В этот раз я удачно приземлилась в чьи-то сильные руки, что не разбудило меня, а позволило досмотреть сон до конца.

Шок, то, что я испытала, когда разглядела мужчину, который сумел меня поймать. Мое хрупкое тело было полностью во власти сильного мужчины с серыми добрыми глазами. Павел крепко держал меня, с силой прижимая к груди, словно боясь уронить.

Я проснулась. Проснулась не от шока вызванного резким падением, а от ощущений безграничной защищенности, тепла и комфорта. Мне так спокойно не было очень давно, разве что в те моменты, когда я видела своих родителей в состоянии эйфории.

Медленно открыв глаза и постепенно отходя ото сна, я стала ощущать холод. Меня морозило, но в то же время я чувствовала, что все постельное белье подо мной мокрое от пота.

Посмотрев по сторонам, я отметила, что нахожусь в полном одиночестве и полной темноте. На привычном месте у моей койки не было Павла. Не могу сказать что расстроилась по этому поводу, но разочаровалась так точно. За последние несколько недель первое что я видела, когда приходила в себя – серые глаза, а сегодня их нет.

Их не было и на следующий день, но только на третий я решилась задать мучивший меня вопрос:

- А куда девался мой лечащий врач?

Юная медсестра, которая на протяжении нескольких месяцев являлась правой рукой Павла, не промолвив ни слова, спрятала от меня печальные глаза, и поспешно оставив разнос с лекарствами на тумбочке, покинула мою палату.

Звать ее и кричать вдогонку, у меня сил не было, но ее поведение заставило меня разнервничаться.

До ее следующего визита, я не могла найти себе места. Голова впервые за долгое время была занята не мной любимой, а Павлом Олеговичем. Три дня, целых три дня, я не наблюдала его в своей палате. Три долгих дня я не слышала его настойчивого – «Все у тебя будет хорошо». Три дня никого не волновало, как я провела ночь, как себя чувствую, ведь все были уверены, как и я сама – хуже не куда, так зачем же интересоваться? Целых три дня никто не пытается вывезти меня на улицу, или хотя бы заставить дышать свежим воздухом при помощи раскрытого настежь окна. Уже три дня я так одинока, как всегда считала, но только сейчас поняла насколько ошибалась.

- Леночка, – именно так звали помощницу Павла. – А куда девался Павел Олегович?

Девушка, которая вновь посетила меня лишь вечером и то, чтобы исполнить свой долг в виде вынесения утки, смены постельного белья и забрать грязную посуду, не успела отвернуться, прежде чем я заметила ее глаза.

Они были наполнены слезами, а лицо мгновенно залилось краской.

- Леночка?..

Мне было тяжело говорить, тяжело дышать, тяжело жить, но это все было для меня привычно, вот только тяжело дышать стало как-то по-новому. Сердце наполнилось тревогой. В последнее время оно выпрыгивало из моей груди лишь потому, что ему так хотелось, а сейчас, сейчас оно просто не находит себе места.