Дебби Кримсон - Близкий враг

— Голоден? — спросила она, проводя пальчиками по его телу.

— По-моему, со мной все ясно. — Он поймал ее руку и поднес к губам, запечатлев нежный поцелуй в середине ладони.

Если бы! Митч всегда был для нее величайшей загадкой!

— Может быть, поужинаем?

— Звучит заманчиво! — ответил он, но не выпустил из рук.

София чувствовала себя отрезанной от всего остального мира и была так счастлива в объятьях Митча! Она повернулась и провела губами по его груди. Его желудок снова зарычал.

— Спорим, я знаю, что ты хочешь? — сказала она.

— Даже не догадываешься, — произнес он с дьявольской улыбкой. — У меня для тебя есть кое-что еще.

— Что ты говоришь, дорогой? — София улыбнулась и встала с кровати.

Она взяла платье и подумала, что вряд ли наденет его когда-нибудь еще.

Митч медленно поднялся и, подойдя к своему чемодану, достал большой яркий шелковый шарф.

— Надень вот это, детка. Я помогу тебе.

Голос Митча вновь стал хриплым, глаза сузились, а ноздри раздувались. Такие знакомые признаки возбуждения. Он завернул Софию в полупрозрачный шарф и, взяв за концы, притянул к себе. Его поцелуй был легким и сладким. Он не дотрагивался до Софии руками, только грудь прижималась к ее груди при вдохе, а губы нежно касались губ. София чувствовала, что просто окружена Митчем. Она потерялась в его руках. Что-то сжалось у нее внутри, и на этот раз не от сексуального желания… Это было то, что она так давно хотела ощутить: нежность. И София никогда не подозревала, что подарить ей это волшебное чувство сможет Митч. Все происходящее было волшебством, и он был главным волшебником. Оказывается, Митч имел способность обращаться к ее душе и вызывать давно забытые воспоминания, мечты и обещания…

Реакция Софии на его ласки всегда была живой и яркой, и эта встреча не стала исключением. Она отдавалась моменту с такой страстью, какой он не встречал никогда. София была одновременно самой серьезной и собранной девушкой из всех, кого он знал, и в то же время самой чувственной.

Она закрыла глаза и откинула голову назад, чтобы поцелуй длился дольше. Это так великолепно, что она в его руках. У ее кожи и губ такой потрясающий вкус, что отпустить ее просто невозможно. Митч почувствовал большое искушение забыть про пустой желудок и вновь перебраться на кровать, но из живота опять послышалось угрожающее урчание. София хихикнула.

— Такими темпами мы до кухни не доберемся.

Митч собрал концы шарфа вместе, обернул вокруг ее шеи и завязал. Красивый материал превратился в очаровательное мини-платье. Мысль о том, что, хотя тело Софии прикрыто, стоит ему развязать один узел и… заставила его ощутить совсем другой голод. Но София уже направилась на кухню.

Как много времени, казалось, прошло с того момента, когда Митч вернулся после своего бегства от страстного танца Софии. Он наблюдал за ней — вот она двигается около плиты, включает горелку. Каждый жест Софии был наполнен неизъяснимым очарованием. Образ реальной женщины смешивался с его давней мечтой, которой он никогда и ни с кем не делился. Как будто они находятся в большом красивом доме, и София готовит. На столе открытая бутылка вина, а из сада доносятся звонкие и радостные голоса их детей. На мгновение он готов был поверить, что он Адам, живущий в раю и имеющий все, что только пожелает. Но Митч был реалистом и считал, что человек не может иметь всего. А он в особенности.

Он поймал на себе пристальный взгляд Софии и понял, что пропустил за своими мыслями какой-то ее вопрос.

— Митч, с тобой все в порядке?

— Да. Тебе помочь?

— Я хотела поговорить с тобой.

Митч покрутил радио на кухне, пока не нашел джазовую стацию.

— О чем?

— Я хочу знать о тебе больше.

— Сначала расскажи мне о себе, — невозмутимо ответил Холларан.

— Вы хотите устроить мне допрос с пристрастием, адвокат?

— Да, госпожа прокурор!

Она скрестила руки на груди.

— Хорошо… Что ты хочешь знать?

— Расскажи о своей семье. Ты никогда ничего не говорила мне о ней.

София была разочарованием для своей семьи. Не замужем и никаких на это надежд. А итальянское происхождение подразумевало, что в этом возрасте София уже должна была иметь кучу детей.

— Мои родители живут в Аризоне. Ушли на пенсию несколько лет назад. Часто навещают моего дедушку в Нью-Джерси и ходят в казино.

— Значит, азартные игры — это семейная черта? — сказал Митч, приподняв одну бровь.

София перевернула измученного цыпленка на другую сторону и решительно парировала:

— Никогда не играла.

— Должно быть, мое плохое влияние.

— Не иначе. А твои родители?

— Они живут в Калифорнии, недалеко от меня. Каждое воскресенье я и мой старший брат с семьей приходим к ним на обед.

Все это звучало так мило. Она никогда не представляла Митча дома. Его семья… Сама София очень любила родителей, хоть они и пытались ей навязать свое мнение о счастье, а оно обязательно подразумевало брак и детей.

— А ты одна в семье?

— У меня два брата. Оба старше, и оба — настоящие итальянцы.

— Что ты имеешь в виду?

Она пыталась найти слова, чтобы описать братьев — точно таких, как отец, только моложе.

— Они мачо. Не знаю, как их жены живут с ними. Они такие властные и знают все на свете.

— Ты как будто описываешь себя, — улыбнулся Митч.

— Я мачо? — удивленно спросила София.

Вместо ответа Митч состроил загадочное лицо, достал лайм и поставил на стол бутылку «Гиннесса».

— Хочу проверить, остался ли у лайма такой же вкус, какой я помню?

— Я думала, ты голоден, — съязвила София.

— А ты продолжай готовить, — отозвался Митч.

— Есть, сэр!

Он развязал ее шарф. Приподняв одной рукой ее волосы, он прикоснулся губами к шее. София вздрогнула, и Митч улыбнулся. Затем он взял лайм, выжал из него несколько капель ей на кожу, а затем слизнул их.

— Как вкус? Тот же? — еле справилась с волнением София.

— М-м-м, великолепно!

Митч обхватил ее руками и не отпускал, пока они не сели за стол. София и он молчали. Чтобы понять, что в нем что-то необратимо изменилось, Митчу не нужны были слова.

Они быстро поели и вместе убрались в кухне, словно делали это миллион раз. София поняла, как много она скрывала от Митча, когда они были вместе в колледже, и в сколь многом она не желала признаваться себе в последующие годы. Это был горький момент. Ей трудно было забыть о том, какая должность ее ждет. И внезапно ей стало ясно, почему Джоан велела не торопиться с ответом. Дело было в том, что София, получив кратковременную передышку, могла осознать и заново открыть другие стороны своего «я». Оказывается, она любила готовить и не позволяла себе этого раньше, потому что хозяйственность никак не вязалась у нее в голове с теми целями, которые София ставила в жизни.